Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
– Еще немного, и ты признаешься мне в любви, – прервал мои сбивчивые излияния Анхен. – А еще и дня не прошло, как кричала, что ненавидишь. Ты поаккуратнее с эмоциями, ладно? Для меня будет достаточно, если ты станешь скалывать свои косы моим подарком и, прежде чем сказать или подумать о вампирах какую-нибудь гадость, вспомнишь обо мне… что-нибудь хорошее. Я сейчас очень о многом тебя прошу?
– Нет, я… мне будет приятно носить ее, правда.
– Спасибо. Только не бросай ее где ни попадя. Хоть в сумке носи, если уж на голове надоест.
– Ладно. А у
– Ну вот чтоб у тебя хоть когда для меня хорошее было! – смеясь воскликнул он. – Попробую пережить. Ты не замерзла? Отвезти тебя к друзьям или еще посидим?
– Посидим, – ответила, не задумываясь. Новый год я уже пропустила, да и сколько их уже было и еще будет, а вампир, согласный беседовать со мной в новогоднюю ночь на крыше мира – только один, и эта ночь у меня с ним – одна единственная, второй не будет.
Он вновь сел рядом со мной, и снова легонько обнял:
– Ты только скажи, когда станет холодно, хорошо? А то мне-то просто приятно сидеть здесь в тишине, под звездами. А ты можешь и замерзнуть. Сегодня холодно?
– Нет, совсем не холодно. Смотри, снег почти липкий. А ты изменения температуры совсем никак не ощущаешь?
– Совсем никак. Только через людей. Могу почувствовать, если человеку очень холодно, или очень жарко. Но это когда уже отклонения на грани критических, а так… Что снег, что дождь… Но больше я люблю все же лето: зелень листвы, пение птиц. Осталось от далеких, позабытых времен. А что любишь ты?
– Зиму, наверное. Здесь столько всего: лыжи, коньки, снежные горы, снежные крепости. Новый Год, опять же, самый сказочный праздник.
– А я Новый Год не люблю. Слишком уж он надуманный, официальный. И елка ваша эта. С чего кто решил, что это вечнозеленое дерево, символ «вечно юного стремления к самосовершенствованию»? По мне, так это мертворожденное дерево, оно скорей способно символизировать старость и смерть.
– Правда? А какой же праздник ты любишь?
– Из человеческих? Майский День, конечно. Это и искренне, и красиво, и душевно. Да и береза – дерево замечательное, трепетное, действительно отражает всю красоту юности, с ее мечтами и надеждами.
– Но, Анхен… Майский День – это же… для молодежи праздник, на него даже люди старше тридцати уже почти не ходят. Не думала, что его вампиры посещают.
– Вампиры и не посещают. Это было бы не вежливо, веселье было б уже не то. Но иногда, когда никто не видит… чего не бывает, – он улыбнулся, и так тепло мне стало от его улыбки. Вот только…
– Анхен, я все же не понимаю. Вот ты сидишь тут со мной, рассуждаешь о деревьях и праздниках. А вокруг Новый Год. Неужели тебя никто не ждет, не звали на праздничное веселье?
– Так вампиры не празднуют, это ваш праздник, а из людей… Будь все хорошо, я бы Ингу мою в ресторан отвел, с ней бы и отметили. Мы в том году в «Новый век» ходили, там неплохая программа была новогодняя, Инге понравилось. А в этом году и я из больницы вот только что ушел, да и то – волевым решением, их бы воля, так они меня еще год из операционной не выпускали. И Инга моя уехала, мама
– Инга – секретарша твоя?
– Моя. Я с чужими секретаршами не гуляю.
– А со своей, значит, гуляешь?
– А то! – он задорно подмигнул мне, усмехаясь. И уже совсем серьезно добавил: – она ж мне самый близкий человек, Ларис. Ты сама подумай: вот ты, к вампирской ауре практически не чувствительная, и то, проведя со мной рядом пару часов, потом ни один день в себя приходишь. А она обычная девочка, у нее вообще иммунитета нет. И она со мной рядом каждый день. Ты хоть отдаленно можешь себе представить, что она чувствует? Как она меня ощущает? Секретарша вампира – страшная профессия, Лариска, очень вредная для здоровья. И вовсе не потому, что у нее кто-то всю кровь до последней капли выпьет. Вот уж что ни одной из них не грозит. Психика страдает. И сильно. Так что не обижай мою девочку всякими гнусными домыслами. То плохое, что ты можешь вообразить обо мне, я тебе прощу. Но вот за нее – могу обидеться всерьез.
– Но Анхен, я же никогда, я и видела то ее только один раз, да и то мельком.
– Это я так, на будущее. Коль уж речь зашла, чтоб больше к этой теме не возвращаться.
– А… можно…я одну вещь спрошу? – очень нерешительно начала я. – Ну, чтоб больше к этой теме не возвращаться? Мне вот просто сейчас в голову пришло…
– Давай уж свой вопрос. Уж лучше я отвечу, чем ты сама себе чего-нибудь навыдумываешь.
– Да нет, я просто… вот ты же вампир. Куратор. И ни одна девушка на свете не в силах сказать тебе «нет». Ну, ты сам в это веришь. И в секретарши ты мог бы выбрать себе… Ну, обычно начальники выбирают себе кого покрасивше, поэффектней. А у тебя же любая будет работать с радостью… – я мялась, не зная, как сформулировать. Решит еще, что я «обижаю его девочку».
– Ларис, в чем вопрос-то, говори уж прямо.
– Хорошо. Только чур, я никого не обижала! Вопрос: почему у тебя секретарша такая… некрасивая? Не в смысле уродка, просто – обычная такая, среднестатистическая… Ну, когда идешь к куратору, ожидаешь, что у него и секретарша – нечто настолько выдающееся, сражающее наповал своей красотой, что и слов не подобрать, – выговорила и взглянула на него с опаской, а вдруг все же обиделся.
А он смеялся! Просто ухохатывался, словно я такую глупость сказала несусветную, что вот прям хоть стой, хоть падай.
– Инга моя некрасивая? Среднестатистическая? – Светоч, вот уж не думала, что этот вампир может так откровенно ржать, словно в цирк его сводили. – Ну спасибо, повеселила. Тебе надо почаще позволять задавать вопросы, ты как спросишь чего… А Инга моя красавица. И краше ее я еще не встречал. Я и в самом деле мог выбрать себе самую лучшую. Я и выбрал – самую лучшую. И все кураторы по эту сторону Бездны мне завидуют.
Вот это он что – совсем-совсем всерьез? Да что он нашел-то в ней, я и лица ее уже даже не помню, только волосы эти ее обрезанные, а без волос – какая уж там красота?