Вампиры девичьих грез
Шрифт:
— Но почему?
— Почему? Наверное, потому, что я не только Высший, но и Древний. Из тех, кто еще сохранил способность любоваться красотою сада, а не только срезать в нем все цветы, на которые наткнешься.
— Древний? То есть ты, все-таки, очень старый? Даже по вампирским меркам?
— Да нет, не старый. Я стал Древним, еще будучи довольно молодым. Так у нас называют тех, кто… видел другое солнце. Понятнее объяснить не могу, прости. Но между нами и теми, кого принято называть Новыми, почти что пропасть. Они уже не растят садов, просто не могут, не чувствуют землю, не ощущают биение жизни. Они могут только
— Только заколка твоя.
— Заколи хоть заколкой. Может и впрямь — разрезать ее тебе на две, в одну косу вы же волосы не плетете.
— Не надо! — я даже испугалась. Как это можно! Резать, да по живому! — Ты испортишь узор!
— Он бессмысленен.
— Он красив. Он живой. Он — это ты.
— Вот уж не думал, что ты сможешь это так почувствовать, — Анхен покачал головой, провел рукой по моим волосам. — Ну, пойдем друга твоего навещать.
— Какого друга?
— Да некоего Петю Ковалева. Помнишь еще, кто это?
— Петьку? А где он? Что с ним? — странно, до сего момента мысли о Петьке меня не посещали. Вообще.
— А он, Лариска, на другом конце коридора. Здесь, знаешь ли, очень традиционное размещение палат: девочки налево, мальчики направо.
— Он что, тоже заболел? — испугалась я. — Но ведь все обойдется, ты же ему поможешь?
— Ну, шансов не заразиться у него просто не было. А помощь ему моя не нужна, болезнь не смертельная. Проблема с лекарствами решена. Так что, через пару недель поправится.
— Вампирскими лекарствами?
— Да вашими, обычными. От этой болезни они вполне эффективны. Тут просто была небольшая техническая проблема, но с ней уже разобрались. Не ожидали столь сильной вспышки инфекции так далеко от Бездны.
— Так мне не нужна была твоя кровь? Не было необходимости?
— Не было бы необходимости, заболей ты, как твой Петька, в легкой форме. Но тебе же надо все до крайности доводить. И отношения, и болезни. Приедешь домой, возьми книжку, посмотри, что такое ИТШ, и сама решай, нужна ли тебе была моя кровь, или это я так, на почве сексуального маньячества поразвлекся.
— А что такое ИТШ? И что ты злишься, я же просто спросила.
— Инфекционно-токсический шок. А я не злюсь, я так. Предвкушаю наши последующие встречи. Пойдем уже к твоему Петьке.
Пошли. Сидевшая на посту сестра не то, чтобы попыталась нас не пустить (это как бы у нее получилось — не пустить куда-то вампира?), но, верная долгу, она все же намекнула на недопустимость разноса инфекции по больнице и за ее пределы. В связи с чем походы из палаты в палату крайне не рекомендованы.
— Я все понимаю, и вы совершенно правы, — мягко произнес вампир, склоняя голову и опуская глаза. — Но, если можно, один раз, под мою ответственность, — голова поднимается, взгляд нежный, просящий, улыбка — сердце потеряешь.
— Да, конечно. Только, если можно, не долго.
— Спасибо вам.
Мы проходим дальше, и я начинаю ржать. Даже не смеяться, а именно ржать. Плечи ходуном ходят, остановиться не
— А ты учись, Лариска, учись, — подмигивает мне Анхен, — в жизни пригодится.
Мы останавливаемся у дверей палаты.
— Так, все, успокаивайся. Лариса, бери себя в руки. Мы не в цирк, мы больного друга навещать пришли. Твоего, кстати.
Я честно пытаюсь угомониться. И почти справляюсь с выражением лица. Но то, что он мог бы ей приказать, просто приказать, а он предпочел улыбнуться, греет душу, и вылезает глуповатой улыбкой на щеки. Я слишком люблю его.
— Глаза вниз. На меня не смотришь. Смотришь на Петю, — продолжает он инструктировать.
— Зачем?
— Затем. У тебя, когда ты на меня смотришь, глаза начинают блестеть абсолютно нездоровым блеском. Сейчас не время и не место это демонстрировать. Идем.
Он решительно открывает дверь и заходит. Я за ним. Ой! Огромная палата, восемь мужиков. Как-то я не рассчитывала…
— Добрый день, мальчики. Вы позволите на пару минут заглянуть к вам в гости?
Мальчики в возрастной категории от 18 и до бесконечности дружно роняют челюсти, подбирают челюсти, в глазах проясняется даже у тех, кому их давно заволокло туманом. Лица светлеют на глазах. В ответ на его теплую улыбку улыбками расцветают все.
— Здравствуйте.
— Конечно, проходите.
— Будем рады.
Смотрю на это шоу, позабыв о цели визита. Анхен тихонько толкает меня в направлении одной из кроватей. Петька! Подхожу к нему, сажусь рядом.
— Неужели мне перед смертью настоящего вампира увидеть довелось! — слышу за спиной восторженный старческий голос.
— У вас очень ровное дыхание для умирающего. И пульс я слышу даже отсюда. Так что, я бы сказал, что перед выпиской.
Мне даже не надо было оборачиваться, я в голосе его все это читала — и взгляд, и улыбку, и заботу, и внимание. Знала, что подойдет и присядет. И чуть коснется руки. Заведет разговор, и будет чутко прислушиваться к ответам. И дед вернется домой в блаженном восторге, и рассказами о прекрасном вампире будет заполнен не один вечер. И не в одном доме.
Даже Петька смотрел сейчас не на меня — на него.
— Это правда Анхенаридит? — сипло произносит наконец. — Что он тут делает? Откуда?
— Да он разве скажет? Как ты, Петька? Выглядишь не очень.
Не очень — это еще слабо сказано. Мраморно-бледный, с синюшным носогубным треугольником и распухшей шеей.
— Да я в порядке. Как ты? Ты ж не только меня, ты, похоже, всех врачей перепугала. Видела бы ты, с какими лицами они тебя в машину грузили.
— Ну, врачей перепугать невозможно, они и не такое видели. Скорее решали, в отделение меня, или сразу в морг везти.
— Эй, ты сама врачом еще не стала, а цинизма уже понабралась, — Петька закашлялся громким лающим кашлем. — Я испугался за тебя, Ларка, правда. Первый день все спрашивал, отвечали: состояние крайне тяжелое. А потом вон и сам слег.
Петька дышал тяжело, и говорить ему явно было трудно. Но во взгляде была радость. Я наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Ларка, ты чего, я же заразный!
— Не для меня. Меня вылечили, со мной все хорошо. Выписывают сегодня. Анхенаридит обещал домой отвезти. К тебе вот привел. Нас пускать не хотели, а он уговорил. Он же у нас обая-ательный! — вспомнила сцену в коридоре и вновь пробило на хихиканье.