Вампиры. Антология
Шрифт:
— Поскольку делать все равно нечего, — сказал он, — пойдем посмотрим на этого типа, из-за которого мы тут застряли.
Они спустились к церквушке с одним маленьким колоколом под самой крышей. Это, видимо, была одна из церквей эпохи Телфорда — ступенчатое сооружение, построенное в суровом, аскетическом стиле.
Во дворе церкви было несколько могил. На каждой из них перед памятником стояли свежие цветы и зеленела аккуратно подстриженная трава.
Роберт убедился в том, что отсюда видно машину, и слегка толкнул дверь церкви. Дверь со скрипом отворилась, и
В церкви было прохладно, несмотря на теплое, солнечное утро. Стены из необтесанного белого камня дышали холодом. Вдоль стен стояли скамьи со строго вертикальными спинками. На доске были косо написаны названия гимнов, исполнявшихся в церкви на прошлой неделе.
Против северной стены находилось нечто похожее на маленький гроб с именем и датой смерти ребенка. У южной стены стояло массивное надгробие, сделанное из дерева, все в мелких трещинах и сучках.
Все трое рассматривали потускневшую роспись на крышке надгробия, которая представляла собой переплетение зеленых и красных полос в виде плюща, обвивающего колонну.
Сзади послышался пронзительный, скрипучий голос:
— Я полагаю, вы пришли сюда ради дешевых острых ощущений?
Священник был человеком маленького роста, с узкими плечами и узким лицом. Он сжал тонкие губы, будто готовился произнести горькую проповедь прямо здесь и сейчас.
— Наша машина сломалась, — пояснил Роберт, — и мы просто решили прогуляться, пока не подоспеет помощь.
— Знаете ли вы, кем был этот человек, похороненный здесь?
— Мы знаем его музыку и сами кое-что исполняем. Вариации на одну из его мелодий для скрипки.
— Да простит вас Бог.
На желтоватом, болезненном лице священника отобразилась гримаса отвращения, пока он рассматривал этот странный деревянный саркофаг.
— Этому существу не следовало бы покоиться здесь. Если он вообще обрел покой. — Голос священника дрожал, дыхание участилось. — Как и его дьяволоподобный учитель. Его нельзя было хоронить в святом месте!
— Его учитель? — переспросила Фиона с удивлением.
— Этот дьявол Паганини. Бродяжничая, он пришел в Шотландию в тысяча восемьсот тридцатом году сеять раздор на нашей земле и отравлять своей музыкой умы слушателей.
— В музыке Паганини есть какая-то пугающая сила, — согласился Роберт, — но сейчас она признана всеми.
— Многие служители зла признаны всеми. Большинство людей относится снисходительно к этим дьявольским оргиям.
— Но ведь Паганини был прощен в конце жизни. И тело его было перезахоронено в…
— Он был прощен своими последователями, такими же адептами зла, как и он сам. Но Кэлум из Клачена не может даже надеяться на прощение. Он жил ради музыки. Можно сказать, он жил только своей музыкой! Он пришел в невинную деревню из бесстыдного города, и его музыка имела такую власть над людьми, что они танцевали под нее до тех пор, пока не падали замертво. Говорят, что по крайней мере три женщины затанцевались досмерти. И он питался этим. Его музыка питалась их энергией и позволяла ему жить.
— Ладно, верю, — сардонически усмехнулся Роберт, — говорят, у вас в церкви
— Я не допущу богохульства в этом месте! — Священник устремил полный ужаса взгляд на деревянное надгробие. — Я не позволю им подходить так… так близко. Вам тоже лучше не приближаться, если вы хотите принять участие в этих безобразиях.
— С нами только что произошел курьезный случай, и мы ищем место, где бы остановиться на ночь, — сказал Роберт и подумал: «Наверное, нелегко служителю такого маленького и бедного прихода жить в постоянной конфронтации с местным населением».
— Но послушайте, — осмелился спросить он. — Если вы так осуждаете это ежегодное торжество, почему бы вам не изобличить его официально с кафедры?
— Я научился закрывать глаза и затыкать уши на все, что происходит этой ночью. — Голос священника звучал надрывно. — В остальные дни года они приходят в церковь со смирением. Но эта единственная ночь в году, одна-единственная ночь, в честь… — Он осекся, прерывистое дыхание сотрясало его тело. — Нет, слово «честь» неуместно по отношению… — Тут священник простер дрожащую руку в сторону деревянного надгробия, но не коснулся его. — Этот ящик — вместилище зла, которое продолжает жить до сих пор, хотя должно было умереть вместе с телом.
— Вы действительно в это верите?
— И я прошу верить в то, что является правдой. — Служитель церкви, очевидно, пытался справиться с охватившим его волнением. — Так, стало быть, вы музыканты. И вы будете играть для него сегодня ночью?
— Конечно нет. Мы просто задержались, но через час-другой…
— Вы позволили загнать себя в ловушку. Священник пошел обратно, но в дверях обернулся к ним:
— Я буду молиться за вас.
Его тон не внушал оптимизма.
Они поднялись по склону холма и неохотно вернулись в гостиницу, где пожилая официантка приготовила для них кофе с печеньем. В это время мистер Хэмиш протирал прилавок и прогуливался взад и вперед горделивой походкой, заодно разнашивая свои бальные туфли.
— Не нравится мне это как-то. За что мы должны платить этим странным людям? — С этими словами Роберт осушил свою чашку кофе и снова пошел к телефону.
На этот раз ответ был менее обнадеживающим. В это утро произошло очень много происшествий на дорогах, и ближайшая к Кёркшиэлу мастерская вся погрязла в заботах, так как у них у самих сломался грузовик…
— И еще, — голос в трубке звучал предостерегающе, — один из работников выразил что-то вроде категорического нежелания оказаться сегодня в Кёркшиэле. Завтра — другое дело, но сегодня… В общем, есть какие-то причины, по которым люди не хотят туда ехать.
— Но это же смешно! Погода отличная, проблем нет. Не могли бы вы позвонить еще куда-нибудь?
— Мы сделали все, что смогли. Но это место действительно очень странное. Уверяю вас, к завтрашнему дню мы все организуем как надо.
Когда Роберт вернулся, Фиона и Дейрдре взглянули на него, но ничего не спросили. На их лицах было такое же выражение, как на лице священника.