Вандербикеры с 141?й улицы

Ян Глейзер Карина

– Капитан Кидд, вас понял. Расскажите подробнее. Приём.

– Байдерман – ну, то есть хозяин дома – просит нас съехать. Мы должны выселиться до конца месяца. Приём.

Повисла тишина. Оливер нажал на кнопку.

– Мэджик Джей, проверка связи. Приём.

Джимми Л. снова заговорил, и так громко, что белка, покусившаяся

на один из злаковых батончиков, дала дёру.

– Ты шутишь, Оливер?

Оливер поморщился. Джимми Л. нарушил протокол, а этого ещё не случалось ни разу за всю историю их общения по рации.

– Нет. Родители только что нам сказали, – ответил Оливер.

– Байдерман – это тот дядька, который наорал на твоего папу, когда наш бейсбольный мяч влетел к нему окно?

– Он самый.

– Так нельзя, дружище. Он не имеет права отнимать у вас дом.

– Ну, его это не останавливает. Зато папа сказал, что мы останемся в этом же районе.

– А как же твой домик на дереве? Как же наши рации, дружище? Мы два месяца на них копили.

– Мы хотим его переубедить, – запинаясь, ответил Оливер. Когда родители обрушили на них эту ужасную новость, у него разболелась голова, и вот теперь снова заныли виски.

– Держи меня в курсе, дружище. Я постараюсь вам помочь. Приём.

Джимми Л. вспомнил о протоколе, и Оливер счёл это добрым знаком.

– Спасибо. В воскресенье у нас всё в силе? Приём.

– Да, дружище. До баскетбольного матча осталось тысяча четыреста часов. Как слышно?

– Мэджик Джей, отлично слышно. Приём.

– И… Оливер?

– Что?

– Мне не хочется, чтобы ты переезжал.

Оливер поднял взгляд на окно Джимми Л., но никого в нём не увидел. Солнце скрылось за домом, и на домик на дереве упала тень.

– Мэджик Джей, вас понял. Приём.

Глава третья

Отличные

идеи всегда приходили к Гиацинте, когда её окружали любимые вещи: разномастные лоскутки, необычные пуговицы, катушки ниток всех цветов радуги, бумажные пакетики с опасными на вид швейными иголками. Гиацинта сама сделала себе жёлтое платье в цветочек из старой наволочки, в которой вырезала отверстия под руки и голову. А для полноты картины обвязала талию лавандовой лентой.

И теперь, сидя в самодельном платье посреди гостиной, Гиацинта рассматривала свою коллекцию лент и думала, что бы такого смастерить для Байдермана. Причём настолько великолепного, чтобы он тут же разрешил им остаться. Мимо прошёл Франц, и Гиацинта набросила на него зелёный бантик. Пёс завилял хвостом со скоростью двести взмахов в минуту.

Краем глаза Гиацинта заметила, как мама вышла из кухни, заглянула в прачечную и забрала оттуда слегка помятые коробки, которые хранились за стиральной машиной. Причём это были не какие-то там коробки, а специальные – для переезда.

Франц блаженно зевнул, прерывая мрачные размышления хозяйки, и в ту же минуту через отверстие для почты в двери посыпались конверты и журналы. Гиацинта вскочила на ноги и помчалась к входу вслед за Францем. Она повернула замок на ручке и отворила дверь.

– Здравствуйте, мистер Джонс! – крикнула Гиацинта.

Мистер Джонс разносил почту в этом районе ещё до того, как папа появился на свет. Франц дважды тявкнул и уткнулся носом в сумку с письмами.

– Привет, друзья! – ответил мистер Джонс, одной рукой почёсывая Франца за ушами, а другой давая пять Гиацинте. Потом он ласково отодвинул Франца в сторону, достал из сумки галету и бросил на крыльцо. Франц радостно проглотил лакомство и снова принялся бесстыже рыться носом в сумке почтальона.

Конец ознакомительного фрагмента.