Ванесса
Шрифт:
— Я не могу проверять все идиотские сплетни на нашем полуострове.
Незрин вздохнул достаточно громко, чтобы услышал его далекий собеседник.
— Не забывайте, Джанни, может настать день, когда я вам снова понадоблюсь.
Наступила недолгая пауза, потом раздался усиленный динамиком голос:
— Что вы хотите?
— Чтобы вы прислали мне маленькую девочку Мауро, — спокойно ответил Незрин.
— Прислал?
— Да, в самом прямом смысле этого слова: чтобы ее доставили ко мне.
—
— Вы достаточно хорошо меня знаете, чтобы не делать таких предположений.
— Тогда зачем она вам понадобилась? Мне очень жаль, Незрин, но из-за такого похищения поднимется страшная шумиха. И без того вся Италия взбудоражена.
— Отлично. Значит, такое мелкое происшествие пройдет незамеченным. Похищение припишут правым, или «Красным бригадам», или кому-нибудь еще. Исполнителям заплатят во время переезда, если это их устроит. Разумеется, при условии, что они будут вести себя как джентльмены и проведут операцию в добрых старых традициях — не оставляя никаких следов.
Прежде чем ответить, невидимый собеседник Незрина снова задумался.
— Уточните, пожалуйста, друг мой. Вы хотели бы получить ее живой или мертвой?
— Что? — возмутился Незрин. — Ну конечно, живой! И здоровой. Вы задаете странные вопросы, Джанни. Вы что, принимаете меня за убийцу?
— Ваши соотечественники бывают еще непонятливее меня. У вас короткая память, Незрин! Если бы — сами знаете когда — ваши люди вели себя более осмотрительно, сейчас я был бы президентом своей страны.
Незрин ответил с улыбкой, которую почти увидел его собеседник:
— Может быть, хорошо, что вы избрали иной путь, который позволил вам обрести реальную власть.
— Кому вы собираетесь передать запись нашего разговора? — небрежно спросил голос.
— Я ничего не записывал. В данный момент меня интересуете не вы, Джанни. Меня беспокоит один из ваших основных конкурентов.
— Я уже догадался. Но могу вас заверить — он едва ли много даст за девчонку Мауро.
— Это я себе представляю. Хотя он очень заинтересован в ее муже… Итак, я могу на вас рассчитывать?
— Посмотрим.
— Спасибо. До свидания, Джанни!
Незрин Адли не заметил, когда в Каире забрезжил рассвет. Он по-прежнему сидел в своей бронированной комнате, глядя невидящими глазами поверх лампочек и кнопок на панели управления. Он был погружен в глубокие размышления. Незрин так и не лег спать, пока не понял истинный смысл вопроса, который сам себе задал.
Часть II
ПУСТЫНЯ БЕЗ МИРАЖЕЙ
Глава первая
В ОБЪЕЗД ПО ПРЯМОЙ
Что касается пирамид, — заявил Гвидо, когда их «лендровер» проехал Гизу, — то я захочу их еще
Ванесса даже не улыбнулась. После выезда из Каира никто из них не произнес ни слова. Каждый был погружен в свои невеселые мысли. Поводом к первой серьезной размолвке стали дорожные сборы. Наверное, истинной причиной ссоры было то, что они слишком рано встали, а вовсе не идейные разногласия по поводу того, какой багаж брать в пустыню.
«Как бы то ни было, — думал Гвидо, — с этой ссорой пора кончать».
И поскольку его шутка не развеселила спутницу, он решил идти напрямую.
— Мы с тобой почти ни в чем не соглашаемся, — сказал он. — Мы совершенно разные люди. Как же мы можем любить друг друга?
— Я люблю тебя именно потому, что ты так отличаешься от меня, — сразу оттаяла Вана. — Если бы ты был мной, разве я могла бы тебя любить?
Гвидо попытался уточнить вопрос.
— Ты восхищаешься свободой и равенством между полами, классами, расами. Стоило бы развить эту мысль и согласиться, что различия между отдельными людьми тоже нужно признавать и уважать.
— Если бы все человеческие существа рождались одинаковыми, — ответила Вана, — не было бы нужды бороться за равенство. Любовь — это путь к свободе, который мы должны избрать, потому что природа так создала мужчин и женщин, что они не способны понять друг друга.
— Но ты считаешь, что им это все-таки удастся? — Они уже могут прислушиваться друг к другу, когда им этого хочется. А это нелегко — в нашем мире столько шума! А шум ужасно раздражает.
Гвидо взял ее за руку — скорее по-дружески, чем в знак примирения.
— Мне повезло, что я тебя встретил, — сказал он. — Извини, но у меня слишком плохой характер.
Вана наконец улыбнулась.
— Припоминаешь американский бестселлер «История любви», в котором читателя пичкают жвачкой вроде «Любовь никогда не заставляет человека извиняться»? Ведь на деле все наоборот. Люди лучше всего понимают, что такое любовь, когда один из них просит прощения, а другой прощает.
— Не знаю. Мне кажется, что в любви главное — становиться на сторону любимого, независимо от того, прав он или нет. Не разрешать, чтобы его порицали или осуждали.
— Это трогательно, Гвидо. Мне всегда казалось, что любовь для тебя — только игра.
— Что за интерес играть, когда исход игры заранее ясен?
Вана не ответила. Они долго молчали, но не потому, что задумались. Оба смотрели на пустыню, не зная, чем кончится игра, в которую они сейчас вместе вступают, — потерей или находкой, разочарованием или волшебным прозрением.