Вангелия
Шрифт:
Этим Танка как раз и занималась ясным летним вечером. То есть не только этим, конечно: дела всегда найдутся. Вот сейчас за болтовней и смехом девушки собирали ежевику.
– И тут он ее ка-ак поцелует! – рассказывала Танка, ловко обрывая ягоды с колючих веток. – А она глаза закрыла и убежала!
Все в очередной раз захохотали, а подружка Милана сказала:
– Врешь ты все, Танка! Чего ей бежать? Она же сама в него влюблена. А уж как он ее любит…
– Да она испугалась! – воскликнула Танка.
Может,
– Танка! Где ты? Зайди в дом.
– Иду, папа! – крикнула она и, поставив на землю миску с ежевикой, побежала на зов.
Так и не успела доспорить с подружками о радостных и смешных вещах – о поцелуях, девичьем страхе и мужской любви.
Когда Танка вошла в комнату, там сидели не только отец с матерью, но и Панде Сурчев, сосед из крайнего дома. Танка немножко удивилась – зачем он пришел? Родители ее были людьми доброжелательными и открытыми, но Панде никогда не бывал у них в гостях. Она видела его лишь изредка, и всегда он был хмур и как-то мрачен. Ну да каким еще быть вдовцу-бедняку, который один растит маленькую дочку?
– Здравствуй, Панде, – сказала Танка. – Папа, ты меня звал?
– Здравствуй, Танка, – ответил Панде.
– Звал, звал, – кивнул отец. – Вот, дочка, Панде пришел к тебе свататься.
На миг Танке показалось, что она ослышалась.
– Свататься, говорю, Панде к тебе пришел, – повторил отец.
Танка вскрикнула и закрыла лицо фартуком. Потом опустила фартук, с надеждой взглянула на мать – может, все-таки ослышалась?
– Да, дочка, да, – подтвердила та. – Пора тебе замуж. Мы дали согласие.
– Ну, скажи и ты, что думаешь, – произнес отец.
Танка вскрикнула, как будто ее рубанули саблей, но не упала, а, рванувшись, выбежала из комнаты.
– Молодая еще, – объяснил отец. – Что она может думать? Мы согласны, Панде.
– Ну и хорошо, – кивнул тот.
Мать зашла к Танке в комнатку уже поздним вечером.
– Ну все, все, успокойся, – сказала она, садясь на кровать рядом с рыдающей дочерью. – Ты же знаешь, по-другому нельзя. Радоваться надо, что Панде тебя посватал.
– Как радоваться, мама?! – воскликнула Танка. – Я не хочу! Не хочу за него замуж! Я его не люблю!
– Я знаю, – кивнула мать. – Думаешь, мы с отцом не хотели, чтобы вы с Гораном поженились? Он офицер, не батрак какой-нибудь, не чета Панде. Но что же делать? Горан – болгарский офицер. Танка, ведь тебя вышлют и нас всех с тобой заодно! А разве мы виноваты в чужих распрях? Разве мы хотели жить под сербами? Разве мы придумали этот указ?
Танка притихла. Мать говорила правду – очередной указ, изданный сербской властью, не так давно установившейся в селе, гласил: все женщины, которые имеют связь с болгарскими военными, должны немедленно покинуть Струмице,
– Я не хочу выходить за Панде… – все-таки повторила Танка. Правда, теперь ее голос звучал уже не возмущенно, а жалобно. – Мама, что мне делать?
– Ничего, дочка, – ответила мать. – Привыкнешь. Все так живут.
Свадьбу тоже сыграли не хуже, чем у всех. Столы стояли под деревьями в саду, здесь же было выставлено и приданое: швейная машинка и красивый расписной сундук.
– За овцой завтра придешь? – спросил Танкин отец у Панде.
Жених не танцевал с невестой и был хмур. Но это никого не удивляло: все знали, такой уж у Панде Сурчева характер. Не удивлялись, конечно, и заплаканным глазам невесты: все девушки плачут перед замужеством.
– Овцу сегодня заберу, – ответил Панде тестю. – Чего откладывать?
– Ну, бери сегодня, – кивнул тот.
А про себя подумал: «Не за батрака бы отдавать дочь, не за голодранца! Да что теперь поделаешь?»
Пока отец с мужем разговаривали о приданом, Танка потихоньку выбралась из-за стола и скрылась между деревьями. Никто не обратил на это внимания – так же, как и на то, что маленькая Вангелия пошла за нею.
Ванга нашла свою новоиспеченную мачеху в дальнем конце сада – там, где еще недавно Танка веселилась с подружками. Теперь она рыдала, лежа на траве прямо в свадебном платье. Ванга присела рядом с ней на корточки.
– Танка! Ты почему плачешь? – спросила она.
Танка вздрогнула. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее слезы, даже маленькая падчерица, хоть у той в глазах и стоит сочувствие.
– Ты не поймешь, – всхлипнула Танка.
– Почему? Я понимаю, – вздохнула Ванга. – Ты не любишь моего отца, да?
Танка кивнула. Было в этой девочке что-то такое, что вызывало доверие. Даже странно, ведь ей всего семь лет.
– Я не знаю, почему люди вот так… – задумчиво проговорила Ванга. – Не любят, а женятся. Разве это правильно? – Она обняла Танку и шепнула ей на ухо: – Не плачь. Я тебя люблю. Я тебе во всем буду помогать.
Глава 4
«Что бы я без нее делала?» – подумала Танка.
Она смотрела в окно на то, как Ванга играет с братишкой Василом. Самой Танке нелегко было с ним справляться: Васил в свои четыре года крепкий и тяжелый, Танке, снова беременной, его не поднять. А главное, непоседливый он, глаз да глаз за ним. Только Ванга умеет придумать для братика такую забаву, чтобы он хоть немного посидел на месте.
«А что это она для него там придумала?» – вдруг заметила Танка.