Ванго. Между небом и землей
Шрифт:
Нанимаясь в конце дня чистить картошку на кухне «Курящего кабана», Ванго преследовал только одну цель — узнать, в чем состоит его преступление. Он обнаружил там пристанище комиссара, выслушал его, но так ничего и не понял. Единственное прозрение принес ему другой голос; нежный, как летний дождь, он, однако, поднял настоящую бурю в его душе, заставив зажмуриться, чтобы сдержать слезы.
Этель.
Впервые за истекшие пять лет он снова услышал голос Этель.
Значит, она пришла.
В ресторане он даже не мог обернуться, чтобы взглянуть на нее. Но по звуку ее голоса
В окне комнаты отца Жана мерцала свеча. Наверное, он был у себя. Ванго вскарабкался по водосточной трубе, повис над пустотой, спрыгнул на край подоконника верхнего этажа и тем же акробатическим приемом спустился на этаж ниже. Как раз под ним, на ступенях крыльца, полицейские покуривали сигареты. Ванго прижался лицом к стеклу. Комнату слабо освещала единственная, почти сгоревшая свеча. Он увидел отца Жана, лежавшего на кровати.
Ванго улыбнулся: наверное, старик задремал, погрузившись в свои вечерние размышления. Очень на него похоже. Отец Жан был полностью одет и держал в руках четки.
Окно было не заперто, Ванго осталось лишь толкнуть створку и спрыгнуть в комнату.
Теперь он почти спасен: отец Жан рядом, и значит, ничего плохого с ним больше не случится.
Но Ванго боялся его напугать. Он позвал шепотом:
— Это я, падре. Я, Ванго…
Окно было приоткрыто, из-за этого в комнате было холодно. Ванго не посмел подойти к кровати. Он решил дождаться, когда священник проснется сам.
В поисках стула он заметил, что часть комнаты огорожена шнуром, протянутым в метре от пола.
Ванго пролез под шнуром и подошел к маленькому письменному столу, возле которого провел столько часов рядом со своим старым другом.
— Стол подобен кораблю, — сказал ему однажды отец Жан, усаживаясь. — Вот так и нужно работать. Ты склоняешься над книгой — и распускаешь паруса.
Где-то в коридоре хлопнула дверь. Ванго выждал несколько минут перед тем, как сделать еще шаг.
На столе царил настоящий хаос. Перьевые ручки мокли в луже чернил, наполовину впитавшихся в деревянную поверхность. Большая тетрадь валялась открытой. Но самое странное заключалось в том, что каждый предмет был обведен меловой чертой, словно кто-то хотел зафиксировать его местоположение.
Ванго вздрогнул и наклонился к тетради. На бумаге он увидел темное пятно и только два слова, на латыни, поспешно написанных неверной рукой отца Жана:
FUGERE VANGO
Ванго понадобилась всего одна секунда.
Он наконец понял. Темное пятно — это кровь. Комнату оставили в том виде, в каком ее нашли. А человек на кровати был мертв.
Теперь Ванго знал, в чем состоит его преступление.
Отец Жан был убит.
А эти два слова в тетради обвиняли в убийстве его: БЕЖАТЬ… ВАНГО…
В глазах всего света он был убийцей
И его разыскивали в связи с этим злодеянием, совершенным прошлой ночью, как раз перед церемонией посвящения.
Ванго упал на колени перед кроватью своего друга. Взяв его ледяную руку, он прижался к ней лбом.
Худшее. Его постигло самое худшее. Ему было так больно, словно в него угодила разрывная пуля. Казалось, его сердце, его кожа вывернуты наизнанку, обнажены, как тушки кроликов, разделанные охотниками под сицилийским солнцем его детства.
Однако минутой позже, встав на ноги, он ощутил уверенность в том, что слова, написанные отцом Жаном, не были обвинением.
Они были сигналом тревоги, приказом, обращенным к Ванго — БЕЖАТЬ!
4
Первое утро мира
Салина, Эоловы острова, Сицилия, шестнадцать лет назад, октябрь 1918 г.
Они распахнули дверь, и вместе с ними в зал ворвалась буря.
Их было четверо. Четверо мужчин, которые внесли бесчувственную женщину, завернутую в красный корабельный парус. Все вскочили. Тонино, хозяин кабачка, расчистил стол рядом с хлебной печью и позвал дочерей. Тело положили на стол.
— Как она — жива? — спросил Тонино.
Старшая дочь развернула красную парусину, надорвала мокрое платье женщины и приникла ухом к ее груди. Посетители кабачка, хозяин, рыбаки, принесшие тело, — все замерли в ожидании.
Карлотта долго вслушивалась.
— Ну, как там, Карлотта? — нетерпеливо спросил Тонино.
— Тише… — ответила девушка.
Она колебалась. Снаружи завывал ветер. В закрытый ставень билась ветка бугенвиллеи. А стук сердца — он тише всего на свете. Сравнивать этот звук с грохотом бури — все равно что бубенчик с фанфарами.
Наконец Карла подняла голову и улыбнулась.
— Жива!
Ее младшая сестра уже несла простыни, чтобы обтереть женщину Взяв с края очага округлые камни, горячие от огня, она завернула их в лоскут и приложила, как грелку, к ее мокрому телу. Девушки замахали руками, отгоняя мужчин, которые зачарованно смотрели на обнаженные плечи незнакомки.
— Чао, синьоры, чао!
И они завесили уголок зала простыней, чтобы скрыть женщину от посторонних глаз и раздеть ее.
Тонино налил вина всем присутствующим.
— И откуда она взялась? — спросил он.
В кабачке Мальфы [11] сидело десятка два посетителей.
«Чем хуже погода, тем лучше выручка» — так рассуждал хозяин кабачка утром, глядя на грозовое небо. И действительно, с самого утра кабачок был полон.
Однако на острове жило довольно мало людей. За последние десятилетия здесь осталась едва ли шестая часть населения. Люди уезжали целыми пароходами искать счастья кто в Америку, кто в Австралию, бросив на произвол судьбы опустевшие деревни.
11
Мальфа — населенный пункт на острове Салина.