Вангол

Прасолов Владимир Георгиевич

— Поняла, — с озабоченным лицом ответила Тинга. — А что такое почемучка? — Её хитрющие смеющиеся глаза уставились на Вангола. — Почему ты меня так назвал, я хочу быть твоей закадычной невестой.

Вангол откровенно любовался девушкой, вот так открыто и честно предложившей ему свою любовь и преданность. Он протянул ей руку, она вложила крепкую маленькую ладонь в его ладонь, он притянул её к себе и, усадив на колени, крепко и нежно поцеловал в губы. Она прижалась к нему, и он услышал, как бешено колотится её сердце, маленькие груди сквозь плотную ткань рубахи упруго упёрлись в его грудь, а она всё крепче и крепче прижималась к нему, и в конце концов они повалились на шкуры. Развязывая тесёмочки её рубахи, Вангол нежно целовал её шею и, добравшись до груди, долго её ласкал. Изнемогавшая от прилива желания, Тинга сама сбросила с себя лёгкие шальвары и, отыскав руками твёрдое, как

камень, мужское достоинство Вангола, направила себе в полыхающее лоно. Она замерла от первого его удара, а потом, обвив спину Вангола руками, всё быстрей и быстрей вводившего в неё свою плоть, вцепилась зубами в его плечо и откинулась, только когда огромная волна счастья сотрясла их тела. Обессиленный Вангол, откинувшись и раскинув руки, лежал на спине с закрытыми глазами, ощущая, как по его телу гуляет жаркая волна неги. Тинга нежно целовала его плечо, как бы заглаживая свою вину за оставленный на нём кровоподтёк. Открыв глаза, Вангол притянул девушку к себе и, целуя её, тихо на ушко сказал:

— Вот теперь, Тинга, ты моя жена.

— Нет, Вангол, — нежно гладя по груди Вангола ладонью, ответила Тинга. — Пока я твой закадычный друг. Чтобы я стала твоей женой, нужно немного подождать. Спроси у Такдыгана, как сделать так, чтобы я пришла в твой чум женой.

Из чугунка, стоявшего у огня, распространялся дурманящий запах томлёного мяса. Вангол, вдруг почувствовавший бешеный аппетит, вскочил, подхватив Тингу на руки и, крутанувшись вокруг очага, опустил её, смеющуюся, у огня. Встав напротив и уперев в бока руки, он грозно спросил:

— Ты не забыла покормить своего мужчину, женщина?!

Маленькая счастливая женщина с разрумянившимися щеками и припухшими от терзаний Вангола губами покорно склонилась перед ним и вдруг, ловким движением сделав Ванголу подсечку, свалила его и, оказавшись на его груди, победно заявила:

— Не мешало бы моему мужчине надеть штаны и ласково попросить свою женщину покормить его.

Не успел Вангол найтись с ответом, как его уста накрепко были накрыты поцелуем Тинги, и они, сплетаясь в объятиях, покатились от очага, совсем забыв о подгорающем мясе и вообще обо всём на свете, сладостно наслаждаясь друг другом вновь и вновь. Ужинать перед сном пошли к Ошане, которая сразу поняла перемены, произошедшие в их жизни. Она накормила их и, не ожидая просьбы Тинги, отправила их ночевать вместе к Ванголу. Три ночи, до приезда Такдыгана, Тинга ночевала в объятиях Вангола, и они были счастливы.

Вернувшийся Такдыган принёс не очень радостные вести. Его старый приятель и родич Пётр Лукин, приехавший на встречу, рассказал о том, чего не могли знать кочевники. В Европе шла война, она ещё не коснулась России, но приблизилась к её границам, с востока оккупированный Китай ощетинился японскими штыками, уже были боевые столкновения с японцами. Вангол, слушая рассказ Такдыгана, всё больше мрачнел, старик был прав, его предсказания о большой войне сбывались. С этого дня Такдыган отдал ему винтовку и патроны к ней.

— Ты должен научиться стрелять из неё так, как научился стрелять из лука, — сказал старый охотник Ванголу. — Патроны не жалей, я знаю, где их очень много, мы скоро подойдём к этому месту и запасёмся.

После следующей кочёвки Такдыган сказал Ванголу, чтобы тот ставил себе отдельный чум. Это было первое условие для сватовства. Запаса оленьих шкур на покрышки хватало, и вскоре в стойбище закурился дымком очага третий чум, чум Вангола. В самый разгар весны, когда зашумели ручьи и птичьи трели разбудили спящую тайгу, Такдыган вошёл в чум Ошаны с подарками от Вангола. Соблюдая традиции, он завёл разговор о жизни и как бы невзначай спросил у Ошаны, нет ли у неё обрезков ткани.

— Есть два обрезка, какой выберешь? — также соблюдая обычаи, ответила мать.

Такдыган указал глазами на зардевшую от волнения Тингу:

— Этот в самую пору придётся.

Такие разговоры говорились, чтобы запутать злых духов, которые могли помешать свадьбе. Сам Вангол сидел в своём чуме и думал о том, что скоро он станет женатым человеком, его Тинга будет рядом с ним всегда и он проживёт с ней всю жизнь, а состарившись, будет, как Такдыган, учить своих внуков таёжным промыслам. Он полюбил тайгу, полюбил эту суровую и величественную природу, полюбил женщину, которая была её неотделимой частью. Всю зимнюю добычу мехов Вангола унёс Такдыган в качестве выкупа за Тингу, ничего другого у Вангола не было. Впервые в роду Такдыгана девушку отдавали за столь малый выкуп, но случай был особый, и, конечно, сватовство удалось. Свадьбу назначили через день, и счастливые молодые вовсю готовились к этому событию.

Гостей на свадьбу не ждали, все понимали это, и никто, кроме Ошаны, не печалился по этому поводу. Она вспоминала свою свадьбу, множество родичей и гостей, приехавших даже издалека. Наготовив угощений, в день свадьбы все собрались в чуме Ошаны и, усадив молодых, дарили им подарки. А гости пожаловали нежданные и незваные. Взволнованный свадебными процедурами, Вангол не сразу понял причину своего внутреннего беспокойства, он не мог покинуть чум в столь торжественный момент, но каким-то внутренним чутьём уже чувствовал приближение опасности, он её слышал. Слышал отдалённые людские голоса, звук ударов лошадиных кованых копыт, приближались люди, чужие люди. Такдыган, вышедший из чума, тут же вернулся, по его лицу было видно — в стойбище входил караван. По эвенкийским обычаям любой человек, приехавший на орочонское стойбище, признавался и принимался как желанный гость. Он мог гостить сколько угодно и питаться из общего котла, получая лучшие куски мяса и рыбы. Таковы были обычаи, и Такдыган, сказав, что на свадьбу пожаловали гости, тут же вышел им навстречу. Следом вышла взволнованная Ошана. Вангол с Тингой оставались на своём месте молодожёнов. Внешне сохраняя спокойствие, Вангол был как натянутая струна. Впервые за эти годы он увидит людей из того, отвергнувшего его мира. Кто эти люди, что предпримут, признав в нём русского, вдруг это вообще приехали за ним, каким-то образом выследив его. Мысли метались в голове Вангола, Тинга, чувствовавшая его состояние, прижалась к нему плечом, крепко сжав руку. Вангол страшно сожалел, что всё оружие осталось в его чуме, единственный лук Ошаны и колчан со стрелами висел за его спиной в глубине чума. Он попросил Тингу положить позади их спин пальму. Несколько успокоившись, Вангол был готов к любым действиям.

Он, ещё не видя, кто приехал в стойбище, знал, что это четверо мужчин и одна женщина, все конные и вооружены. Он не чувствовал агрессивности в их намерениях, но опасность исходила от них, и он её каким-то образом ощущал.

Оживлённые голоса людей приближались, и вот, распахнув полог, в чум вошла Ошана и следом за ней пятеро приехавших. Такдыган вошёл последним и предложил гостям рассаживаться и угощаться. Приехавшие выглядели если не замученными до смерти, то наверняка сильно, очень сильно уставшими. Они были удивлены и обрадованы тем, что вышли в этих местах к стойбищу орочон да ещё попали на свадьбу.

— Начальник геолого-разведочной экспедиции Семён Моисеевич Пучинский, — представился вошедший первым, среднего роста мужчина с жёсткими, кудрявыми, чёрными с проседью волосами на крупной, крепко посаженной голове. Карие, очень живые глаза и большой нос говорили сами за себя, это был представитель еврейского народа, но той его части, которая не сидит в лавках, подсчитывая дебеты с кредитами, а той, которая всегда рвётся на поиски чего-то нового в жизни. — А это мои коллеги и друзья, Нина Фёдоровна Мыскова, мой заместитель по науке. Андрей Платоныч Новиков, геолог и изыскатель, и два наших юных путешественника и первооткрывателя, студенты Игорь и Володя. Мы очень рады встрече с людьми, живущими в таком тесном единстве с природой, и поздравляем вас с торжеством. Просим принять наш скромный подарок молодым.

С этими словами Семён Моисеевич энергично повернулся к своим сидевшим друзьям. Поддержанный их одобрением, вытащил вещевой мешок, выложил из него штормовку защитного цвета и штаны такого же цвета из тонкого брезента со множеством карманов, сверху на одежду Новиков положил большой охотничий нож с костяной рукоятью в кожаных, отделанных медными заклёпками ножнах.

— Это — жениху. А это — невесте. — С такими словами он вытащил и развернул перед молодыми тёмно-синее, с красными розами, шёлковое платье.

Ошана и Тинга не могли скрыть восторга от такого невиданной красоты подарка. Поблагодарив гостей за подарки, Ошана с младшей дочерью стали подавать всем кушанья. Вангол сохранял молчание, осторожно разглядывая гостей. Все были одеты в какую-то полувоенную форму из тонкого, но прочного материала защитного цвета.

Женщина, фигурой больше напоминавшая хрупкую девчонку, с тонкой талией и короткой стрижкой, вероятно, была вынослива и сильна. Её очень выразительные голубые глаза, тонкие брови вразлёт и маленькие пухлые губы на обветренном и загорелом лице свидетельствовали об этом. Она, энергично и ловко орудуя ножом, расправлялась с куском жареной оленины, запивая мясо брусничным настоем. Новиков, русоволосый, с чуть заметной сединой в усах мужчина, лет под пятьдесят, с добрым открытым лицом, серыми глазами и большими мускулистыми руками, ел степенно и со смаком, с хрустом ломая кости, руками отправляя в рот жирные куски.