Ванильные эклеры
Шрифт:
– Вот это моя студия! А там на столе эклеры, которые ты просила. – Кристофер не мог перестать улыбаться.
– Ну, что скажи мне, как ты думаешь меня нарисовать? Куда мне сесть или встать? Я принесла с собой еще одно платье, если это не годится.
– Нет, платье замечательное. Только я совсем не знаю, что тебе подсказать. Мне хотелось, чтобы ты не позировала специально, а была естественной. Чтобы тебе было комфортно.
– Значит я могу выбирать позу?
– Совершенно верно.
– Помоги мне, – она поставила коробку с эклерами на стул. – Помоги
– Хорошо.
– Так.
И тут Беата начала растягивать пуговицы на платье и снимать туфли. Кристофер замер и онемел. Он не мог поверить в то, что видел. Вчера она не хотела называть свое имя, а сейчас стоит перед ним в нижнем белье и снимает чулки.
Она села на середину стола, подтянула к себе колени, одну ногу немного спрятала за другую, изящно скрестила руки на голенях. Создавалось впечатление, что она сидит на столе совсем обнаженная. Прядь волос справа упала ей на лицо.
– Вот так сможешь нарисовать? Чтобы не выглядело плоско?
Кристофер очнулся.
– Да смогу.
Он подвинул холст поудобнее и приступил к наброску.
Больше часа они молчали.
– А тебе будет мешать рисовать если мы будем разговаривать?
– Думаю нет. Я еще не пробовал правда. Ты моя первая натурщица.
– Расскажи кто ты. Мне не мешало бы понимать перед кем я сижу в нижнем белье.
– Об этом стоило задуматься до того, как ты начала раздеваться, – он улыбнулся.
– Стоило. Но вышло уж так, что я тебе доверяю. Рассказывай.
– Ну, самое интересное и важное обо мне ты знаешь, оно связано с тобой. Я занимаюсь живописью, надеюсь добиться в этом признания. Но учусь в университете на политика. Сейчас из-за того, что я попал в больницу, я не учусь до конца семестра, но программы наверстываю. Мои родители Лорды, но они не чопорные, мне хочется в это верить. Мама с отцом до сих пор целуются. Я раньше думал, это норма. Но потом подрос и стал обращать внимание на других и понял, что это скорее редкость. Ну, а как насчет тебя? Расскажи хоть немного о себе? Я же должен понимать кто сидит передо мной в нижнем белье.
– Давай прервемся. Я хочу эклеры.
– Подожди, я сделаю пометки на столе, чтобы ты могла потом занять туже позу.
Он подошел к столу и стал оставлять пометки. От нее приятно пахло цветочным мылом и какими-то легкими духами. Находясь с ней обнаженной так близко, по телу Кристофера побежала дрожь.
– Всё. Я помогу тебе слезть. – он придерживал ее за руку. – У меня одно просьба, не смотри на картину пока я не закончу.
– Хорошо.
– Я поставлю чайник.
Кристофер отодвинул мольберт ближе к окну и развернул так, чтобы со стульев не было видно набросок картины. Беата накинула на себя платье. Взяла две подушки с дивана и положила их на пол рядом со стульями. Поскольку стол теперь был занят, вместо него она решила воспользоваться стульями и сесть на подушку.
Когда Кристофер вернулся с чаем, то обнаружил что Беата ест уже второй эклер.
– Я так понимаю, ты их очень любишь?
– С детства.
Кристофер аккуратно уселся
– Расскажи про детство про родителей.
– Ты, наверное, уже догадался, что я русская по фамилии. Так вот, я из древнего и благородного дворянского рода, у нас был огромный большой белый дом, родители меня очень любили. Но сейчас их нет. Мне было 16 когда ночью отец велел собрать с собой те вещи, которые я смогу сама увезти. Меня направили к бабушке в Испанию. Моя мама оттуда. Вскоре до нас дошла новость, что их убили. Ну вот, собственно и всё про детство. Кстати, мои родители тоже целовались. И даже в ту ночь, мама решила остаться с отцом до конца.
– А как ты оказалась в Китайском квартале? Ты не похожа на других русских, которые, бежав от революции пытаются всеми силами закрепиться в лучших домах Европы. Прости, я не хотел никого обидеть.
– Ну ты и не обидел. Наша семья в России всегда казалась всем с чудинкой. Слава Богу мы не пыталась никому доказать обратное. Что касается закрепиться в лучших домах Европы. Ну, а что им делать если они привыкли к красивой жизни, а работать не умеют? Я не поддерживаю отношений ни с кем из русских. А до Китайского квартала, я еще получила экономическое образование и жила в Париже. Вернемся к творчеству.
Произнеся это, она встала и пошла к столу. Пока она снимала платье, Кристофер быстро поднялся, чтобы помочь ей залезть на стол и занять ту самую позу. Он почувствовал сильный прилив крови. Быть так близко с почти обнаженной желанной женщиной и ничего не чувствовать было бы странно. Он быстро удалился за мольберт.
– Расскажи про Париж. Почему ты оттуда уехала?
– Не всё сразу. Давай оставим это на следующий раз, когда я буду есть эклеры. Я добрею, когда ем. – она улыбнулась, Кристофер улыбнулся в ответ. – Давай лучше повыясняем про тебя. А какие у тебя любимые сладости, за исключением рождественского пудинга, его все любят?
– У меня? Хм.. яблочный пирог.
– Я ты ел штрудель с шариком мороженного?
– Нет.
– Да ты что!? Такие вещи надо исправлять не затягивая.
– Поможешь мне?
– Думаю, да.
Дальше они замолчали. Кристофер боролся со своим возбуждением и был не против помолчать, чтобы не ляпнуть ничего такого, что могло бы спугнуть ее расположение. Но конечно он не справился. Спустя часа полтора молчания, Беата спросила:
– А у тебя есть любимый цвет? Вот ты художник, какой цвет у тебя любимый.
– Думаю теперь зеленый? А у тебя?
– У меня белый. А почему теперь?
– Потому что у тебя глаза зеленые.
Беата замолчала. Это смутило её. Ей показалось это через чур.
– Я бы хотела закончить на сегодня. Я устала, – сказала она, слезая со стола и собираясь одеваться.
Кристофер понял, что смутил ее.
Она сухо попрощалась и ушла. Немного помедлив, Кристофер продолжил работу.
На следующее утро она пришла вовремя и долго стучала в дверь. Кристофер помчался к двери. Он проспал.