Ванька XII

Куковякин Сергей Анатольевич

Пока такой декрет не приняли, наш проводник выкинул молодушку из вагона прямо на ходу. Состав еле-еле плелся, видно – дрова для паровоза были совсем плохи, но хоть были. Приходилось мне как-то здесь их и по ходу движения будучи пассажиром самому заготавливать. Наготовим в лесу рядом с путями и дальше едем, наготовим – снова едем. При новой власти такое частенько случалось.

Эх, везде нехватка ресурсов.

Уже снова задремывая, я басню про Тришкин кафтан вспомнил.

Вот ведь – классика. Отражает законы бытия.

Глава 5

Вятка

Почему я в Вятку направился?

Люди там хорошие. Это раз.

Был я здесь уже, не в совсем новое для себя место еду. Это – два.

Кое-какие знакомые тут у меня имеются. Вернее – имелись. Теперь всяко может быть. Сейчас ничего загадывать заранее нельзя. Всё очень быстро меняется. Но, с натяжечкой, примем это за третий пункт.

Ну, и сокровища мои здесь до поры до времени прикопанные. Это – очень даже немаловажно. Вот и четыре.

Опять же – не голодно тут. Хлебушка хватает. Про грибы и ягоды, рыбу в реках я и не говорю. Ежели чего – не как в столице будет прокормиться.

Чем займусь? Хотелось бы по специальности. Может, частную практику открою.

До Вятки я добрался долго. Не как раньше. Много раз по непонятной причине стояли, однажды даже на уже промелькнувшую мимо станцию вернулись. Просто удивительно! Однако, мои попутчики на это спокойно реагировали, вроде – так и положено. Не возмущались, терпели. Мне только и оставалось что присоединиться к коллективу.

Вот и знакомый вокзал.

– Всем доброй дороги, – попрощался я с теми, кто в нашем вагоне дальше ехал. На вятский перрон я один сходил, больше никому сюда было не надо.

– Вам того же, – прозвучало мне вслед.

Я ещё только пару шагов от своего бывшего места в вагоне ступил, как его тут же заняли. Ну, а что? Всё правильно…

Куда сейчас? Попробую доктора Александра Петровича разыскать. Вины у меня перед ним нет, человек он порядочный, может и подскажет, как лучше мне здесь обустроиться.

Дом Александра Петровича я нашел без труда. Где он был, там и находился. Не избушка на курьих ножках – с улицы на улицу не бегает. Только… что-то он более населенным стал. Ранее в уютном теремке только сам Александр Петрович с супругой проживали, а сейчас – муравейник какой-то.

У курящего на лавочке перед домом мужика я спросил о докторе и его супруге.

– Не знаем таких. Тут – дом-коммуна, передовой социалистический быт. Всё у нас общее – и столовая с кухней, и читальня, и помещение для стирки… Низвержена семья как ячейка общества!

Последнее было объявлено с особой гордостью.

Что это, как будто он передо мной отчитывается? За кого-то меня другого принял? Сказал бы – нет таких и на этом разговор закончил.

– Живем весело – вечеринки, девушки, атеизм… – никак не умолкал мужик. Затянется махорочным дымком и снова агитирует меня за новый уклад жизни.

– Спасибо. Всего доброго. – я развернулся и двинулся по улице подальше от непонятного мужика.

У соседних домов снова про Александра Петровича поспрашивал.

– Съехали, – таков был самый информативный ответ.

–

Давно? – попробовал уточнить я.

– Давненько. Не один год.

– Не знаете, куда-то в другое место в городе?

– Не. Говорили, что совсем. Вроде в Пермь…

Ну, вот одна моя явка и отпала…

Куда теперь? Куда-куда – в гостиницу. Не на улице же ночевать. Устроюсь, отдохну, а завтра с утра – в губздравотдел. Надо обстановку разведать…

Вятка, за годы что я здесь не был, как-то… облиняла. Её и раньше-то со столицами нельзя было сравнить, но теперь во всем чувствовалась какая-то упадничествость. Неухоженность, неопрятность так и лезли в глаза. Ни один извозчик мне не встретился и пришлось свои ноги бить. Сунулся в одно место, в другое – всё занято. Беда…

Ещё и есть хотелось. Вещевой мешок у меня давным-давно дорогой опустел.

В «Европейской» раньше хорошо кормили, вот поэтому я туда и направился. Благо, почти рядом уже находился.

И тут – избушка на клюшке. Вместо гостиницы с рестораном – губсоюз потребительских обществ. Так значилось на вывеске, а вот в здании напротив, похоже, кормили. Даже и поили с музыкой. Мне уже на подходе к заведению это было слышно.

Репертуар… вызывал вопросы.

Ночь туманна и дождлива, за окном темно,

Мальчик маленький рыдает только об одном.

Он стоит, к стене прижатый

И на вид чуть-чуть горбатый,

И поет на языке родном:

Граждане, купите папиросы!

Подходи, пехота и матросы!

Подходите, пожалейте,

Сироту меня согрейте!

Посмотрите, ноги мои босы…

И тут же, сразу и без перерыва, весело грянуло…

Как на Дерибасовской,

Угол Ришельевской,

В восемь часов вечера

Разнеслася весть,

Что у нашей бабушки,

Бабушки-старушки,

Шестеро налётчиков

Отобрали честь!

Оц-тоц-первертоц.

Бабушка здорова,

Оц-тоц-первертоц,

Кушает компот,

Оц-тоц-первертоц,

И мечтает снова,

Оц-тоц-первертоц,

Пережить налёт…

Нет, сюда точно стоит зайти.

Глава 6 У дверей советского ресторана

Стоит зайти, но не из-за репертуара.

У входа в заведение я углядел знакомца. Шапочного, но ещё какого.

Спиридон Спиридонович собственной персоной. Бывший смотритель Вятской губернской земской больницы.

Почему бывший? Очень просто – Наркомздрав систему управления лечебными заведениями реформировал ещё когда я в нем имел честь работать. Недолго и на невысоком посту, но есть такой факт в моей биографии. Раньше как было? Губернской больницей руководили смотритель и старший врач. Смотритель ведал хозяйственно-административными делами, а старший врач – что касалось лечебной работы. Все ресурсы в руках у смотрителя были. А больницы чем занимаются? Правильно, превращают ресурсы в медицинские услуги. Так что реальной власти у смотрителя зачастую и побольше было, а старший врач при нем – типа заместителя по лечебной работе.