Ванна с шампанским
Шрифт:
В первый момент меня поразило именно это: что за рулем он СПИТ! Потом я сообразила, что еще пять минут назад у него не было никакой машины, а еще через секунду – что у него и прав-то никаких нет!
– Зямка, тормози, в той машине Саня! – велела я братцу. – Сдай назад.
– Зачем назад, лучше бы вперед, – пробормотал Зяма, провожая взглядом обогнавший нас кабриолет, но команду выполнил.
Я первой вылезла из машины, подошла к чужому авто и постучала пальцем в стекло окошка, привлекая внимание Санька.
Не
Зато увидела, что на краю обрыва, незаметный под прикрытием машины, сидит какой-то типчик в костюме мышиного цвета. То ли видом любуется, то ли чего-то ждет.
– Эй, синьор! – решительно позвала его я. – Это ваша машина?
Типчик неохотно поднялся.
– Авто! – сказала я и потыкала пальцем сначала в капот, а потом в приближавшегося ко мне собеседника. – Востра?
– Ты знаешь, как по-итальянски «ваше»? – удивился подошедший Зяма.
– Я знаю, как по-итальянски «наше», – не оглядываясь, ответила я. – Это все знают: «ностра». «Коза ностра» буквально переводится как «наше дело». Наше – ностра, ваше – востра, логично?
Видимо, это действительно было логично, потому что типчик кивнул.
– Машина ваша, а товарищ в ней – наш, – сообщила я и указала на спящего Санька. – Ностра амиго!
– Оказывается, итальянский язык очень легкий, – пробормотал за моим плечом Зяма. – И какой приятный! Их «коза» – это совсем не то, что наша «коза»!
Я сочла это замечание отсылкой к недавней бурной дискуссии на тему вариантов наших с братцем имен и не упустила возможности съехидничать:
– Действительно, ведь Казимира можно переиначить в Козаностра!
– Коза ностра? – с великолепным прононсом повторил хмурый типчик.
– Мы-то? Мы – нет, – успокоил его Зяма.
Я фыркнула, а типчик протарахтел:
– Тратата, тратата, трататини, тратателла и трататиссима! – или что-то в этом роде.
И протянул Зяме какую-то карточку.
– Простите, у меня нет собой визитки! – всплеснул руками братец и принял карточку типчика.
Я надулась. Воспитанный господин сначала представляется даме! А этот итальянский мужлан не сказал мне ни слова, хуже того, он повернулся ко мне спиной, встав между мной и Зямой так, что я даже не могу заглянуть в эту чертову бумажку!
В надежде, что братец прочитает все вслух, я навострила ушки, но услышала только протяжное:
– Аххххххххх…
И Зяма упал в обморок!
– Что?! – я крайне изумилась.
Мой братец, здоровый молодой мужчина атлетического телосложения, лишился чувств, как анемичная нервная барышня?! О боже! Да что же это за карточка – пиратская черная метка?!
Не в силах справиться с любопытством, я резко наклонилась и потянулась к запорхавшей в воздухе бумажке, а итальянский мужлан в ту же секунду повернулся, и получилось очень, очень невежливо: плечом я с силой въехала ему в живот.
– О-о-о… – бедняга согнулся пополам.
И тут меня тоже
Электрический разряд попал в темечко, прошил меня насквозь и обжег пятки. Я подскочила.
«Пиратская черная метка» и «коза ностра» проассоциировались с враждебными нам брюнетами, а зримый образ скорчившегося типчика живо напомнил аналогичную фигуру из той же серии: мужик с газеткой, точно! Бедняга, которого я сбила, как кеглю, когда удирала из скверика после битвы за чужой чемодан! Это же он!
Рука моя привычно потянулась к кобуре, тьфу, к сумочке на боку.
Не раздумывая ни секунды, я размахнулась и со снайперской точностью двинула типчика сумкой по затылку.
И вот что значит – регулярные тренировки: получился воистину сокрушительный удар! Крякнув, как птица-утица, типчик нырнул головой вперед, при этом он очень удачно стукнулся темечком о дверцу машины и в результате тоже вырубился.
Не теряя времени, я связала ему руки его собственным галстуком и поспешила привести в чувство Зяму.
– Где я? – слабым голосом спросил он, наскоро реанимированный целебными оплеухами.
– Все еще в Италии, – сердито сопя, ответила я. – И ты был прав: нам нужна веревка! Без веревки в этой Италии – как без рук!
Потом мы занялись нашим амиго. Пока мы волокли его в «Фиат», Санек очнулся и, не разобравшись в ситуации, начал было брыкаться. Но Зяма на него грубо рявкнул, и незабываемый русский мат волшебным образом успокоил буяна – не хуже маминой колыбельной.
Мафиозный типчик, напротив, нервно оживился. Мы с Зямой не были добры и добавили ему переживаний, утроив небольшую дискуссию на общепонятном пантомимическом.
Выглядело это так: сначала я задумчиво посмотрела на пленного, потом устремила вопросительный взор на Зяму, приложила пальцы, сложенные пистолетиком, к виску и страшным голосом сказала:
– Паффф!
Зяма тоже посмотрел на типчика, покачал головой, провел по горлу ребром ладони и страшным голосом сказал:
– Вжжжик!
Я перевела взгляд с горла Зямы на шею пленника, поставила один кулачок на другой, резко крутанула их в разные стороны и страшным голосом сказала:
– Хрясть!
Зяма сделал шаг в сторону, заглянул в пропасть, сложенными вместе ладошками изобразил ныряющую рыбку и страшным голосом сказал:
– Фффить!
Тогда типчик задергался, как припадочный, и Зяма сказал уже нормальным человеческим голосом:
– Дюха, его надо убрать.
И, хотя на пантомимическом мы обсуждали конкретные способы – как это сделать, я испугалась:
– Ты серьезно?!
– Абсолютно, – Зяма кивнул и рывком поставил типчика на ноги. – Стоя вместе со связанным мужиком на краю пропасти, мы выглядим очень подозрительно, на нас таращатся все проезжающие мимо, не ровен час, кто-нибудь позвонит в полицию. Давай его в машину!