Ваня
Шрифт:
– А редуктор? – удивился я.
– Я тебе сейчас дам редуктор, – погрозил мне кулаком Иваныч. – Сказано же: «Юрка всё соберёт»!
– Он криворукий, Юрка этот, – возмутился я, – вот встанет завтра Витька на трассе…
– Ну ты накаркай ещё, – строго обрезал меня механик, – а ну, брысь выполнять.
– Есть, – по-военному и с улыбкой ответил я, схватил путёвку и пошёл в бухгалтерию.
Бухгалтерия у нас в отдельном корпусе. Я взял бумажку из рук Иваныча, осторожно, двумя пальцами, за уголок, чтобы не испачкать и отправился в раздевалку, чтобы вначале руки помыть. И переоденусь
Татьяна Михална пробежала глазами бумагу, строго осмотрела меня с головы до ног, подписала, припечатала сверху несколькими штампами и вернула путёвку обратно.
– Так, с этим в кассу, – произнесла она дежурную фразу.
– Да знаю я, – улыбнулся я.
– Ты мне смотри там, чтобы на каждую копеечку чек был, – пригрозила она мне пальцем, – знает он.
Я шмыгнул обратно в коридор, прошёл вперёд два кабинета и постучался в третий, с надписью над окошечком: «Касса». Оно открылось и там, словно в телевизоре, появилось симпатичное личико нашей кассирши. Ксюха девка видная, но замужняя, а нравы у неё строгие, приставаний она очень не любит. А я и не пристаю. Наверное, один на весь завод, хотя внимание обязательно уделяю, то конфетку какую к чаю подсуну, то просто слово доброе. Но я без намёка, нехорошо в чужую семью лезть, это исключительно в корыстных целях. Например, зарплату чуть пораньше получить, чтоб потом, после работы в очереди не толпиться. А внимание любая девка любит, особенно если взамен ничего и не просишь.
– Ой, Ваня, привет! – она сразу сменила строгое выражение лица на улыбку. – Тебе чего? Вроде день только начался, до зарплаты ещё далеко.
– В командировку вот еду, в Москву, – улыбнулся я и протянул ей документ, – так что вот. Как белый человек, по площади хоть прогуляюсь.
– П-ф-ф, тоже мне чудо какое – Красная площадь, – смешно скорчила нос кассирша, – Я вот за границу хочу.
– А чего там, за границей этой? – отмахнулся я. – Одни деньги на уме. Ты лучше с мужем своим к нам в деревню приезжай, я вам такие места покажу, про свою Европу думать забудете.
– Чего я там в лесу не видела, – вздохнула она, – а вот Париж, – она закатила глаза и зажмурилась от удовольствия.
– Эх, Ксюха, не понять вас, богатых, – улыбнулся я, – Я вот в Карелию хочу. Там говорят рыба, на голый крючок клюёт, представляешь?
– Что мне твоя рыба, я её на базаре сколько хочешь куплю, – улыбнулась в ответ кассирша. – Так, вот здесь подпиши и здесь сумму прописью.
Я принялся выводить буквы в указанной строчке. Несколько раз пришлось лоб наморщить, чтобы без ошибок вышло. Судя по улыбке Ксюши, не особо-то и успешно.
– Да куда же ты закорючку-то ставишь? – вовремя остановила она меня. – Напротив фамилии своей надо, да, вот здесь.
Я успешно сдал ей расходник. Ксюха ещё раз проверила за мной, подписала сама и начала отсчитывать деньги.
– Тебе покрупнее или с разменом? – спросила она.
– А как тебе удобнее, так и давай, – махнул я рукой, – в магазине разменяют.
– Тогда гони тридцать два рубля, – сказала она, – а то мелочи совсем нет.
Я сунул руку в карман и высыпал перед ней целую
Автобус докатил меня до деревни минут за двадцать. Старый он уже, вечно грохочет, подпрыгивая на неровностях и ухабах. Уставшая, побитая жизнью коробка включает первую передачу с хрустом и заставляет морщить нос. Мне, как хорошему слесарю, тяжело слышать подобные вещи.
По большому счёту этот автобус давно пора на капитальный ремонт отправлять, да только хозяин будет выжимать его до последнего вздоха. Потом, конечно, станет круглые глаза делать, когда счёт на запчасти увидит, да ругать водителя, который уже не первый год просит отремонтировать старую железку, мол, ты во всём виноват, лихачил.
Серёга – парень хороший, он на этом тарантасе не первый год работает и если бы не он, старый автобус уже давным-давно был бы прописан на свалке. Хозяин это всё понимает, да кто же любит с деньгами расставаться? Вот и ругается.
Дом встретил пустотой, хотя это, конечно же, неправда. Во дворе бегал пёс Шарик и при моём появлении сразу завилял хвостом и принялся подпрыгивать на задних лапах, в попытке лизнуть меня в лицо. Кошка Машка выбежала с заднего двора, но увидев меня, сделала важный вид и стала лапы вылизывать.
– У, засранка, – погрозил я ей пальцем, – попросишь у меня сметаны ещё.
Машка лишь тихо мяукнула в ответ и продолжила прихорашиваться.
Дома дел всегда хватает, так что день пробежал в заботах. К вечеру пригнали корову и пошло по новой. Пока всех накормил, пока навоз в яму перевозил, ну а затем в душ и ужинать. Живу я до сих пор с матерью, все потому, что не женился ещё, да и не собираюсь пока. К тому же одну её тоже не оставить: хозяйство большое – тяжело будет.
– Ваня, – крикнула она из дальней комнаты, – тебе трико положить?
– Мам, ну какое трико? – возмутился я, вначале как следует прожевав. – На дворе август месяц.
– И что? Август ему, а по гостинице в чём ходить будешь? – прилетел ответ.
– Ну, мам…
– Не мамкай, мне лучше знать, – появилась она в дверном проёме, подперев руки в бока. – Как приедешь – позвони, чтоб я не волновалась.
– Хорошо, – кивнул я и вышел из-за стола, чтобы помыть посуду.
– Ох, не нравится мне всё это, – вздохнула мать, – Илья ничего не сказал? Куда, зачем, как долго ты в командировку?
– Нет, – ответил я, громыхая чашкой в раковине, – он вообще какой-то странный был, ничего толком не объяснял. Езжай, говорит, Ваня в Москву, там тебе всё расскажут. Да, кстати, там командировочные сразу выдали, я их в шкатулку положил.
– Ох, Ваня, Ваня, – всплеснула руками она, – сам-то на что жить будешь? Это ведь Москва.
– Ничего, Иваныч сказал, что там кормить будут, – отмахнулся я. – До зарплаты ещё неделя, а у поросей комбикорм почти закончился. Я соседу, Кольке заказал, ты главное ему напомни, он всё к субботе привезёт.