Varda's Quest

Стадникова Екатерина

* * *

*… Здравствуй, новый день. Чем дольше живу, тем больше подтверждений тому, что ответы на одни вопросы автоматически ставят череду других. Маленький круг над морем… все, что мне сейчас нужно. Чтоб только ветер в ушах и брызги, брызги, брызги… много времени это не займет… минут пятнадцать, не больше! За островками, чтоб не видел никто…*

Глава 25. Дивин

Водная гладь, жадно ловящая лучи восходящего солнца… Легкая рябь вместо волн. Штиль. Воздух напоен прохладой. Отчего же мне так тоскливо?

Море

смоет все. Что же происходит? Почему эта боль? И заклинания… не срабатывают, причем в звериной форме. Ответ есть, но он не проясняет, а запутывает. Предположим, что это действительно то… то самое. Если пошел конфликт моей сущности с этим миром. Тогда, что же так поздно? Сколько я уже здесь! В любом случае теперь нужно быть более осторожной.

Запах… это запах бесконечно-синего простора… он дурманит, успокаивает. Крылья несут меня над водой… сами, набирая скорость с каждым взмахом. Мир… а ведь я никогда не слушала голосов ЭТОГО Мира.

Освободить сознание от всего, его заполняющего: от тревог, дум, желаний, надежд, — а после прислушаться сердцем.

Голоса Мира являются тогда, тихой песней… и все есть в ней: вздохи морей, танцы ветра, утробный гул тверди, стоны и смех… И воздух звенит, затыкая рот тишине, врываясь глубоко в душу.

Хочется длить и длить это чувство единения, как след нежного поцелуя на губах… Но собственные мысли разрывают эту связь, цепляясь за детали, вяжут по рукам… кричат в уши… и растворяется песня, рано или поздно.

Что-то странное заставило меня остановиться… Крылья били по воздуху, удерживая меня над водой. Кажется, целая вечность проходит, прежде чем я понимаю, что это не часть "песни".

*… стон… настоящий? Нет. Он звучит у меня в голове. Кто? Плачет зверь… Отчего сердце так колотится?*

Стало трудно дышать. Источник, по ощущениям, где-то рядом. Я взвилась в сонно-голубое небо.

*Островки. Что-то там. Что?*

Глаза напряжены до предела, все чувства мобилизовались как по команде. *Вот. Вот это место.* Я твердо стояла обеими ногами на земле. Поросший песчаный берег, если этот клочок крошечного островка можно было назвать берегом… Серые камни… Мусор, нанесенный волнами… Мусор? Это не старая тряпка… нет. А палки — останки плотика.

Землю так и дернуло у меня из-под ног от неожиданности. Одним прыжком я достигла скалы. Там, сжавшись в комок, лежал Дивин. Вид ребенка привел меня в равновесие. Вот он лежит тут мокрый, холодный, но, похоже, живой.

Я подняла мальчика: он был без сознания. Тоненькая ручка, сжимавшая листок пергамента, безжизненно повисла, посиневшие пальчики разжались. На клочке был эскиз. Руна. Интересно: куда? Времени думать нет. Ребенку нужна помощь. Сагитта.

Расправив крылья и скрыв себя и Дивина от чужих глаз, я полетела так быстро, как могла.

Приземлившись перед "норой", я, прижимая мальчика к груди, ворвалась под свод. Ведьма была

готова заорать, но стоило ей увидеть мою ношу, как раздражение на лице сменилось тревогой.

— Сними с него мокрую тряпку, — приказала Сагитта, — и положи на постель к котенку.

— Я нашла его на островке, — выполняя необходимые действия, поясняла я.

— Где? — брови женщины поползли вверх, рискуя затеряться в волосах. Но Сагитта сама оборвала себя: — Не важно… сейчас это не важно.

Котенок с интересом принюхался, почуяв незнакомый запах, но "капризничать" не стал. Только сейчас я заметила, что Див смертельно бледен. Мокрые темные волосы облепили лоб и впалые щеки. Дыхание с хрипом и свистом с большими паузами покидает его грудь, сквозь приоткрытые почти фиолетовые губы. В такие моменты мне действительно страшно. Когда я не могу помочь и не знаю, что делать.

Хотя согреть-то я его могу.

Руки мои горели. Кончиками пальцев я коснулась горла мальчика, силой выталкивая в него свое тепло. Краска медленно начала возвращаться к лицу ребенка.

— Что это ты делаешь? Магия? — с опаской спросила тетушка-землеройка, присаживаясь на колени и откупоривая колбу.

— Нет, — призналась я. — Моя особенность. Я его просто грею. Вот.

Я оторвала одну руку от Дивина и поднесла к шее Сагитты… та вздрогнула. Извинившись (правда непонятно за что) я освободила ведьме место. Мысли плясали. Смотреть на процесс врачевания сил не было. Я просто вышла вон. И только там позволила себе дать волю эмоциям. Я молча хватала воздух ртом и хлопала глазами… ничего не видя.

…Меня звали по имени. Поняла это, когда Волк крикнул мне почти в самое ухо. Не думала, что фокусировать взгляд бывает так трудно… Чуждые моей натуре слезы бесстыже выплескивались через край глаз.

— Варда, что случилось? — охотник взял меня за плечи, его обида временно спрятала когти.

— Все в порядке, — неестественно хрипло ответила я. — Дивин нашелся. Живой.

Волк молчал, пытаясь понять причину моего состояния… а я в это время смотрела в его теплые карие глаза. Я тоже бываю слабой… редко, но метко. Ненавижу себя в эти моменты. Но мне именно сейчас плевать.

— Что с тобой? — парень замер в нерешительности, все держа меня за плечи… — Радоваться надо, а ты плачешь.

От слова "плачешь" мне вдруг сделалось так противно! А ведь действительно плачу… из песни слов не выкинешь.

Сагитта показалась на пороге с пустой колбой в руке. Она посмотрела на заплаканную меня, на своего племянника, удивленного до глубины души… Потом, все взвесив и оценив, произнесла:

— Дети, вы пока мне не понадобитесь. Дивину нужен покой, — тетушка-землеройка сделала картинную паузу, и продолжила: — Поддержи девушку, Вольф, она перенервничала.