Варенье из падалицы
Шрифт:
2002
Если бы записать разговор двух бабьих шубок на вешалке!
Одноногий танцор Динато, в конце позапрошлого века развлекавший публику в саду «Эрмитаж».
– Это ваше кахетинское даже не моча, а просто ссаки.
Гренадерского роста певица в кружевном черном платье, то вздымая брови домиком, то опуская очи долу, голосила романс.
В антракте дипломаты
До чего ж поэты пьющи! Оттого и неимущи.
Среди чудесных отверток с разноцветными ручками, пил и дрелей в магазине инструментов почувствовал себя, как Ахилл, когда к тому на женскую половину явился Одиссей со своими приманками.
– Еще чуть-чуть, и я смог бы позировать Рембрандту. Для «Урока анатомии».
Не трамвай, а двухтомник Шекспира, такие страсти! Старуха-Лир, белобилетник Гамлет, Ромео с Джульеттой в прыщах, кавказец Отелло…
Библиобиография:
«Три поросенка»
«Три толстяка»
«Три мушкетера»
«Три товарища»
Греческий астроном Телескопуло.
По бесконечному пляжу было рассыпано женского смеха, как песку.
В райском бестиарии топталась большая, как надувная резиновая игрушка, душа слона.
Не хотел обременять себя лишними привязанностями.
Храм св. Мытаря на Тульской, похожий на остекленный карандаш.
Мебель того новомодного дизайна, в какой пристало б сидеть пластмассовым манекенам, а не людям.
В котенке урчала душа, переполняя все его маленькое лохматое тельце.
На парадном литературном вечере несчастная замужняя Джульетта маялась под присмотром матери; разведенный, но моложавый Ромео страдал на стуле у стены; и вид этой пары, трогавшей друг друга взглядами через головы сидящих, вызывал у меня синдром отца Лоренцо.
– Чтобы тебе бомжом стать! И побираться на виагру!
Между номерами с животными в цирке показывали дрессированных людей.
Те первобытные поэты, для которых Пегас летал еще на перепончатых крыльях.
С годами он стал грешить непогрешимостью.
В ветвях на все лады свиристели птицы, так что гуляющие то и дело хватались за мобильники.
– Ну и как он?
– Да так. Три секса в неделю.
Вспомнили то время, когда знакомые начальники ездили за границу и привозили оттуда небывалые вещицы.
В тени единственного дерева томилась кем-то привязанная лохматая черная собака в образе ожидающей жертвенника козы.
Только
По ее голой ноге взбиралось микроскопическое насекомое с внешностью динозавра.
В воздухе носились отлитые из тяжелого металла бронзовки, вроде памятников самим себе.
Поглядывая на вечернее небо с увязшей в нем жирной золотой звездой.
Приснилось, что покупаю часы: времени, что ли, не хватает?
Лицо его имело особенность: очень выпуклую верхнюю губу, так что походило на светлые аккуратно подстриженные усики, хотя он всегда гладко брился.
Чем больше места занимает в человеке желудок, тем меньше – душа.
Недовольные собой люди разделяются на плюющих в свое отражение и на разбивающих зеркало.
Вообще-то ксендзы раздражают меня меньше попов. Наверное, потому что реже встречаются.
По рекламным щитам обильно расползлись словесные паразиты.
Специально оставлял в своих книгах приметную опечатку, чтобы проверить, кто из друзей не поленился прочесть: об огрехах ведь не преминут сказать.
С точки зрения уличного подметальщика основной продукт цивилизации – мусор.
В надежде выздороветь, он подменил свою историю болезни со страшным диагнозом на выкраденную у соседа по койке, с благополучным.
Темнеющее небо приобрело тот синевато-серый цвет, какой бывает на экране телевизора с выскочившей из гнезда антенной.
Что-то там мельтешило в полумраке, вроде розовых лиц музыкантов в оркестровой яме.
Безжалостно подстриженный сад лежал в лунном свете, казалось, в одном исподнем.
– Жизнь проходит…
– Так возьми ее под руку!
Посольский особняк постройки 900-х годов славился своими интерьерами, и недаром: это было что-то среднее между готическим храмом и станцией сталинского метро.
… пускал невидимые миру слюни.
Почетные гости расселись на сцене такие важные, пухлые, в крахмальных раздувшихся сорочках, что было похоже, как в начале дачного сезона раскладывают на стульях подушки просушить на солнышке.
У нее было немножко лисье лицо с загнутыми кверху уголками губ.
Ухаживал за своей маленькой лужайкой, как за старой кошкой: расчесывал, выстригал колтуны.
Умывался под уличным умывальником, чавкая мыльными руками.
Толстые листья на войлочной подкладке.
От соседей забрел коротко стриженный, почти голый бородатый пес, похожий на попа в бане.
– Живем, понимаешь, как скиф с сарматом.
В том печальном для женщины возрасте, когда мужские взгляды привлекают тем, как оделась, – а не тем, как разделась…
Вообще-то парикмахеры могли бы брать с плешивых поменьше.
– Очень смешно… – но сам не рассмеялся.
Самолет понемножку пробирался в небе, наворачивая на винты вату облаков.
На заросших травой и одуванчиками ступенях бывшего ДК должны были бы пастись козы, но даже их не было.