Варфоломеевская ночь
Шрифт:
Несмотря на свои лета, Екатерина была еще хороша, высока ростом и одарена пылким темпераментом, которому она умела во всех возможных обстоятельствах придавать самую очаровательную небрежность; поэтому она производила замечательное влияние на всех приближенных.
Жером Тушэ, несмотря на свою инстинктивную ненависть к гонительнице гугенотов, не мог с первого взгляда удержаться от некоторого волнения.
— Кто этот человек? — спросила Екатерина, нахмурив брови при виде Жерома Тушэ.
— Добрый
— Я могу говорить при нем?
— Совершенно безопасно, ваше величество.
Мы не будем рассказывать разговор этих трех лиц; события покажут нам его впоследствии. Мы скажем, однако, что речь шла о протестантах и о мерах, какие следовало принять, чтобы заставить короля действовать решительнее.
— Приближается минута, — заключила Екатерина, — когда исчезнет все, что мешает моему могуществу.
Раздался глухой стук; королева-мать с беспокойством осмотрелась вокруг.
— Так кто-то есть, отворите! — приказала Екатерина.
Ренэ поспешил отворить дверь… Комната была пуста. Озабоченная Екатерина посмотрела на своих собеседников; их спокойствие возвратило спокойствие и ей.
Неожиданно собака, пользуясь тем, что ее никто не видал, прыгнула на стол и, утащив кусочек пастилы из ящика, неосторожно оставленного открытым, съела его.
Ренэ один заметил это и быстро заменил эту коробочку другою, которая была у него в кармане.
Забившись в предсмертных судорогах, через несколько секунд собака была мертва.
— Эта пастила была отравлена! — закричала испуганная Екатерина.
Жером Тушэ побледнел.
— Я не знаю, какой причине приписать смерть этой собаки, но во всяком случае, яд был дан ей не в моем доме…
Ренэ взял кусочек пастилы и съел его, глядя на королеву совершенно невозмутимо.
Это успокоило Екатерину.
Жером Тушэ с этой минуты отказался от своего плана мщения.
Когда королева-мать воротилась к своим носилкам, она сказала парфюмеру на пороге дома:
— Я жду тебя в башне Астрологов…
Через час после этих событий Мария Тушэ, воротясь к себе домой, послала просить свидания у адмирала Колиньи.
IX. Таверна Лурсин
Таверну Лурсин посещали работники и купцы из предместья Сент-Женевьевского холма. Хозяином таверны был Лоазель, славившийся своей услужливостью. Помощником Лоазеля был известный нам горбун Клопинэ. Главною комнатою в таверне была большая зала, сообщавшаяся с улицей большой стеклянной дверью. Столы, скамейки и буфет составляли всю ее меблировку.
— Ты хорошо меня понял? — говорил Лоазель
— Как только может понять человек, а я считаю себя человеком — отвечал горбун. — Вы увидите… я вам говорю только это!
— Хорошо! Говори меньше, а действуй больше.
— Вы знаете, хозяин, что я от дела не бегаю…
— Да, но ты любишь иногда слишком все увидать, все посмотреть, во все вмешаться, ты любопытен и болтлив как кривая сорока… Беги на Сент-Женевьевский холм и помни, что Жермена ждет известий.
Горбун сделал несколько шагов, потом воротился к старой Жермене, которая, сидя на углу большого камина, плакала, опустив голову на руки.
— Будьте спокойны, — сказал он ей с великодушным порывом, — для моих товарищей у меня ноги оленя, но для тех, кого я люблю, я привязываю к сердцу крылья.
— О, Боже мой! — молилась Жермена, — позволь мне увидать опять мою милую Алису!
— Надейтесь, — сказал трактирщик, с волнением пожимая ей руку. Что-то говорит мне, что Алиса будет возвращена…
— Да услышит вас святая Дева!..
— Я каждую минуту жду, что Алиса найдется. А так как в моей таверне сходятся все, которые ее ищут, я надеюсь увидеть их скоро, с бокалом в руках празднующих счастливое возвращение.
Трактирщик говорил о том, чему сам не верил.
— Это ужасно! Это было ночью… окно отворяется, люди в масках влезают в комнату, где я спала возле кровати моей бедной питомицы и хватают Алису, лишившуюся от испуга чувств. Напрасно борюсь я с ними и зову на помощь… Они завязывают мне рот и осыпают ударами… и я падаю без сил к их ногам.
— О, подлецы! Бить старуху!
— Когда несчастный отец прибежал на мои крики, было уже поздно. Похитители унесли его дочь!
Старуха залилась слезами.
Но Лоазель должен был подавить волнение, потому что в таверну вошли посетители: чулочник Марсель, кишечник Гюбер и кожевник Ландри. Все трое были веселы. Они сели за стол.
— Эй! Приятель Лоазель, давай вина, да самого лучшего! — закричал Марсель. — Моя хозяйка родила мальчика, мы хотим повеселиться и выпить.
Пока трактирщик спешил подать вина, Марсель продолжал:
— Сядемте, вы здесь, мэтр Гюбер? Ландри хорошо сделал, что привел вас. Во-первых, мне приятно начать знакомство с вами, а потом чем более пирующих, тем веселее.
— Вот вам, чтобы праздновать рождение вашего мальчика, — сказал Лоазель, — славное винцо!
— За здоровье ребенка! — вскричал Ландри. — Э! Да это сущий нектар… За благоденствие законного отца ребенка!
— И моей добродетельной супруги! — прибавил Марсель.
В это время трактирщик приблизился к Жермене, сидевшей спиной к лавочникам.