Вариации на тему
Шрифт:
Вечером я вызвал придворного сапожника и повелел к утру сшить сапоги на высоченных каблуках. И когда на другой день в новой обуви явился в покои Галатеи, она даже руками всплеснула:
— Что я вижу?! О Пигмалион, еще немножко — и из тебя получится настоящее… как его… на букву «г»…
— Гармония? — радостно спросил я.
— Именно гармония!
За этот триумф я снова должен быть благодарен тебе, и только тебе, о прекрасная, добрая Афродита!
Ничего не утаю от тебя, великая богиня: начинаю жалеть, что в свое время разъяснил своей Галатее значение слов «эстетический», «гармония», «шедевр». И не разберешь
Сегодня пристала за пиршественным столом:
— Царь Пигмалион, почему ты так неэстетично пьешь вино — хлебаешь, брызги летят, по бороде течет?
Это слышали все гости, в том числе и брат правителя Тракии. Я готов был сквозь землю провалиться, но тут последовал новый взмах невидимого резца:
— Может, созвать ворон, чтоб склевали крошки с твоей бороды?
Тракийский вельможа, не удержавшись, прыснул, за ним и другие гости, а олухи, прислуживающие у стола, начали кусать губы — ну, это им дорого обойдется!.. Я сдержался, молча завершил трапезу, поднялся из-за стола и как можно величественнее, хотя мешали слишком высокие каблуки, удалился из зала.
Вскоре явилась Галатея. На ней лица не было. Поняла, видно, что перегнула палку. Своими нежными, пальчиками выбрала у меня из бороды крошки, стащила сапоги и даже поцеловала в лоб. И тут меня осенило: ведь она так требовательна ко мне только от любви, от бесконечной любви жаждет видеть меня совершенным, на всех остальных ей наплевать!.. Да, да! Галатея стремится к тому, чтобы наш союз был единством двух совершенных существ, и нет для нее ничего важнее! При этой мысли меня захлестнула горячая волна благодарности. О совершенная и совершеннейшая! Будь по-твоему! Требуй, требуй от меня того же, чего я добивался, создавая тебя, и я тоже буду твоим покорным творением, буду послушен так же, как ты была послушна моему резцу…
Поэтому в тот же вечер я повелел покрасить себе бороду. Чего доброго, о прекрасная Афродита, велю пригнать к твоему будущему празднику целое стадо коров и клянусь, рога у всех будут из чистого золота!
Нынче взыскательная Галатея имела все основания быть особенно довольна мною, а ты, богиня красоты, и подавно. Я восседал на троне, красиво выпрямившись, аккуратно сдвинув колени, складки мантии торжественно ниспадали к подножию трона, борода была черной, как у молодого египтянина, и старательно расчесанной; ушей почти не было видно (к слову сказать, я велел вырвать все лопухи на примыкающих к дворцу пустырях), руки гордо скрещены на груди, лицо (кстати, я начал мыть его теплым ослиным молоком) — словно высечено из мрамора, а могучие плечи (я приказал подбить хитон жгутами из конопли) почти заслоняли широкую спинку трона… Величие и обаяние царя должен был (по контрасту) оттенять придворный сапожник, которому я приказал стоять рядом с троном. Его глаза, горевшие адским огнем на изъеденном оспой лице, так и шныряли по залу, являя противоположность моему кроткому, царственно-мудрому взгляду. Эстетический эффект должно было усиливать и то обстоятельство, что всех красивых и гармонично сложенных мужчин я под разными предлогами удалил (как и лопухи) из дворца и его окрестностей. Таким образом, милая богиня красоты, я восседал на троне, усовершенствовав не только самого себя, но и все, что меня окружало.
И поэтому лишь ты одна поймешь мою боль и разочарование, когда, вернувшись после церемонии в свои покои, я услыхал:
— Ну и нос!
Знал ведь, что дойдет и до него очередь. И то, что ответил я Галатее, возможно, страшно рассердит тебя, о богиня любви. Этот аргумент
Галатея помолчала, потом спросила:
— Скажи, а Гефест тоже сам сотворил Афродиту?
Услышав отрицательный ответ, она небрежно передернула плечами:
— Тогда, конечно, она не имеет права ничего от него требовать. К тому же, — тут Галатея несколько странно, даже очень странно, усмехнулась, — я слыхала, что кузнецы… — и она внезапно прикусила губу.
Как ни выспрашивал я ее, что она там слышала про кузнецов, но так ничего и не дознался. Как ты думаешь, что она имела в виду? Может, хочет, чтобы и я занялся кузнечным ремеслом, развил мускулатуру и не подбивал больше коноплей плечи хитона? Но не кажется ли тебе, о могущественная богиня красоты, что грубый труд кузнеца не слишком-то отвечает возвышенным эстетическим требованиям!
Признаться, ума не приложу, что мне думать обо всем этом, о Афродита…
Этой ночью меня посетили мрачные сны и мучил страх, как бы Галатея не взяла резец и не попыталась, пока я сплю, лишить меня второго подбородка.
Ее просто обуяла мания совершенствовать меня. Наверно, любовь Галатеи больше моей любви, раз она так убивается из-за каждой мелочи в моем облике, не соответствующей нормам божественной гармонии. Что же, в этом, пожалуй, виноват я сам: доводя до совершенства каждую ее черточку, я усовершенствовал и ее чувство прекрасного. Шедевр хочет видеть шедевром и своего создателя, не здесь ли, Афродита, разгадка секрета ее требовательности? Предвижу день, когда наконец услышу:
— О Пигмалион, ты — шедевр!
Тогда, моя богиня, я принесу тебе в жертву всех коров, которых смогут пригнать мои пастухи! И рога их будут сверкать чистым золотом!
Ты, наверно, уже знаешь, не можешь не знать — по крайней мере, не прикидывайся, что не знаешь того, что произошло, о Афродита… Да, Галатея покинула меня.
Сбежала с тем самым рябым сапожником, хотя его лихорадочно горящие глаза и весь облик — пощечина тому, что мы называем красотой, гармонией, совершенством…
Я остался один, осмеянный, прибитый, покинутый… Однако не думай, богиня распутства, что я не знаю, кто помог Галатее так унизить меня! Кто, если не ты, толкнул ее на столь непотребный шаг, кто, если не ты, постоянно наставляющая рога своему рохле муженьку?
Поэтому не удивляйся, если в день приближающегося праздника получишь от меня лишь дохлую крысу с вымазанным в дегте хвостом!
Сегодня я проснулся как никогда бодрый и выспавшийся.
Отбросил прочь проклятые сапоги, от которых чуть не обезножел, отодрал от хитона осточертевшие конопляные жгуты, принялся потягивать вино, снова всласть прихлебывая. Еще вчера вечером пригласил в свои покои широкозадую и толстогубую дочь конюшего Мину…
Нежась в ее жарких объятиях, не без злорадства думал я о том, что в один прекрасный день Галатея обязательно захочет эстетически усовершенствовать своего сапожника, и чувствовал себя совершенно счастливым!
Пожалуй, ты все-таки получишь от меня корову с золочеными рогами, о Афродита. Только давай договоримся: впредь — никаких усовершенствований!