Вариант "Ангола"
Шрифт:
Глушко мелко покивал, признавая правоту капитана.
– Думаешь, мне эта качка нравится? Поверь – ничуть… Но чем быстрее мы этот проклятый мыс пройдем, тем лучше…
"Ну да ладно, команда у нас хорошая, справятся", успокаивал я себя. Но с течением времени эта уверенность постепенно отступала. "А если мы не пройдем?" – эта мысль терзала меня уже несколько дней кряду. Трусость? Малодушие? Наверное. Но, думаю, меня можно понять. Конечно, я себя всячески успокаивал. И тем, что в далеком прошлом Магеллан прошел здесь на утлых деревянных суденышках. И тем, что каждый год злополучный мыс огибают десятки, а может быть, даже сотни судов. И тем, что успех прохождения зависит в большей степени от
Вот только помогали они плохо.
В конце концов, все капитаны, которые проходили мимо мыса, успокаивали себя так же, думал я. И пусть большая часть кораблей миновала мыс благополучно, неудачников тоже было немало. Именно их корабли сели на рифы, были выброшены на мели или разбиты о прибрежные скалы. Именно их экипажи погибли в здешних водах. Именно они создали мрачную славу мыса Горн…
Знать бы, какой список мы пополним: тот, в котором содержатся имена тех, кому повезло при прохождении мыса – или иной?
…Низкое серое небо, грозные серо-зеленые волны, с которых порывы ветра срывали белые шапки пены, дождь: крупные капли барабанили по капюшону дождевика, струйки воды стекали по лицу. Весь мир вокруг, казалось, состоял только из воды – волны под нами, дождь сверху, и даже воздух настолько насыщен влагой, что казалось, капли возникали прямо из него.
Как и вахтенный – сегодня это был Харитонов, минер, я, поднявшись на смотровую площадку, первым дело закрепил карабин страховочного троса на массивном поручне. Гусаров, который стоял тут же, на площадке, согласился пускать меня наверх только при том условии, что я буду соблюдать такую же технику безопасности, что и вахтенные матросы. Сам он, конечно же, тоже был пристегнут. Теперь, если волна снесет меня со смотровой площадки, я не свалюсь в воду, а буду болтаться на тросе, пока меня не вытащат. Во всяком случае, в теории все было именно так. О том, что будет, если тросик не выдержит, или разомкнется карабин, думать не хотелось.
Вскоре на траверзе по левому борту должен был показаться мыс Горн. Конечно, едва ли его можно будет хоть сколько-нибудь ясно разглядеть, серая пелена дождя затягивала всю перспективу – но вдруг? Несмотря ни на что, я чувствовал острое желание посмотреть на этого "убийцу кораблей". Для того и выбрался наружу. Вейхштейн тоже собирался вылезти, но немного отстал.
И это случилось – тучи разошлись, и мыс, от которого мы находились всего в паре километров, открылся нашим взглядам. Отвесный, но все же довольно низкий берег вдруг вспучивался складчатым каменным горбом – по его правой стороне возвышались несколько массивных утесов, вершина задевала низкие темно-серые тучи, ярящиеся волны одевали подножие кипенно-белым кружевом пены…
Мыс Горн!
Он был виден всего несколько секунд – темный, пугающий, грозный. А потом полог туч сомкнулся, и все снова затянула непроницаемо-серая пелена дождя…
– Ну что, где он? – на смотровую площадку вскарабкался Вейхштейн. Он говорил громко, почти кричал, и все равно его голос за гулом ветра был слышен плохо. Рука его шарила по поручню, пристегивая карабин, а сам он, вытянув шею, смотрел туда, где только что был виден мыс.
– Опоздал! – воскликнул я. – Долго возился…
– Ну, может еще покажется, – в голосе Вейхштейна не слышалось особого разочарования.
– Может быть, –
– Корабль! – вдруг заорал Харитонов. – Слева по курсу!
Гусаров тут же вскинул к глазам бинокль, мгновенно выхватив взглядом из толчеи волн обнаруженный вахтенным корабль. Мы с Вейхштейном, вцепившись в поручень, всматривались в серую даль.
– Это какой-то торговый… Погружаться не будем…, – крикнул Гусаров после короткой паузы. – Похоже, у них там неприятности! Не до нас им…
С ним трудно было спорить. До корабля было далеко, и заметить в серой пелене дождя скользящий между серых волн низкий серый силуэт лодки было непросто.
Видя, что мы с Вейхштейном аж на цыпочки привстаем от нетерпения, Харитонов протянул нам свой бинокль: жаль, что их было не два, и смотреть нам пришлось по очереди.
…С кораблем и в самом деле было что-то неладно. Он заметно просел правым бортом и носом: волны перекатывались по палубе, разбивались о ходовую рубку, рассыпаясь пеной и брызгами. По палубе, держась за тоненькие ниточки тросов, медленно передвигались фигурки членов команды. Они направлялись к большим контейнерам, размещенным на палубе – сначала я не понял, что они собирались делать, а потом догадался, что, скорее всего, они собираются сбрасывать контейнеры в море, чтобы хотя бы так немного облегчить и выровнять корабль.
– Видать, пробоину получили! – крикнул Гусаров, не отнимая от глаз бинокля. – И груз с креплений сорвало – в трюме наверняка настоящая чертова мельница! Уравновесить корабль не могут!
– Их к мысу сносит, товарищ капитан! – добавил Харитонов. – Разобьет бедолаг, как пить дать!
– Похоже на то!
Тем временем фигурки на палубе, орудуя топорами, срубили часть канатов, которыми контейнер крепился к палубе, но, судя по тому, что произошло дальше, чего-то не учли. Оставшиеся канаты лопнули – мне даже показалось, что сквозь гул ветра донесся треск и крики – и огромный куб заскользил по палубе, разрывая штормовые тросы, давя и сбрасывая в бушующее море маленькие фигурки людей. Человечки заметались, но было поздно – высоченная волна промчалась по палубе, сметая матросов. Когда вода схлынула, на палубе оставалось меньше половины команды.
У меня сжалось сердце. Совсем рядом с нами люди попали в беду! Капитан, наверное, пытается удержать корабль подальше от смертельно опасного берега, аварийная команда латает пробоину, стучат помпы, выбрасывая за борт кубометры воды, радист шлет в эфир призывы о помощи, а матросы на палубе стараются сбросить груз, который уменьшает шансы на спасение, и без того призрачные…
– Мы можем им помочь? – крикнул Вейхштейн, хотя, как и я, знал ответ.
– Нет! – помотал головой Гусаров. – Стоит нам сунуться поближе – и их не спасем, и сами погибнем! Черт, да что же они, балласт не могут принять? Хоть бы выровнялись, а то винты воздух молотят! Ах, проклятье!
А берег все надвигался – быстро, неотвратимо…
Фигурки на палубе заметались: одни устремились к шлюпкам, которые каким-то чудом еще уцелели на борту, а другие – вот смельчаки! – продолжали рубить канаты. Вот рухнул в море, подняв чудовищный фонтан брызг, второй контейнер, за ним третий…
Но было уже поздно.
Корабль, увлекаемый течением, приблизился к берегу, и вдруг замер. У меня на секунду вспыхнула надежда на то, что экипажу каким-то чудом удалось переломить ситуацию – но в следующее мгновение нос корабля смялся от удара о подводную скалу, фигурки матросов посыпались в море, шлюпка, которую несколько человек успели подготовить к спуску, сорвалась с талей и кверху дном шлепнулась в море. А потом из трещин в лопнувших бортах ударили струи рыжего с желтыми прожилками пламени, превращая корабль в циклопический факел.