Вариант «Зомби»
Шрифт:
– А ты, Слава? – в отчаянии всплеснул руками Дима Клоков.
– Я – дома, – философски отозвался бывший священник. – Перед нами сотни дорог. Любая годится.
– А вдруг мы опасны для общества? – не унимался рыжеволосый парень. – Может, нам нельзя вот так, свободно, разгуливать по стране?
– Хочешь – сдайся властям, – хмыкнул Марат. – Но попозже, когда мы все исчезнем отсюда. Только, боюсь, тебя упрячут в психушку. Ну прикинь, ты придешь и скажешь: «Ребята, я мутант!» Они покрутят пальцем у виска. В самом благоприятном случае спросят: «Чем
– Ну, – задумался Клоков. – Я… меня на корабле укачивать перестало. Да! Факт! Надо подумать… Может, еще чего?
– Знаешь, Димон, – Марат понимающе улыбнулся. – Ты лучше перестань голову этой хренью забивать. Уж если неймется – напиши книгу фантастическую. Роман. Расскажи, как все было. Может, найдется добрый человек, и ее опубликуют?
– А я точно опасен для общества, – вдруг подал голос Лишнев, долго молчавший. – Да! Я опасен для общества! Для той его части, что заперла нас в лагере. Что издевалась над Любой и Зинаидой. Что гоняла нас по сопкам. Я возвращаюсь, парни!
– Что-о-о?! – в один голос воскликнули Клоков и Доценко.
– Прости, святой отец, – Лишнев подошел к Фокину, ссутулился, так, что бывший священник и бывший спецназовец стали чуть ли не одного роста. – Ты вчера хорошую историю рассказал. «Я перенес и поставил, а ты до сих пор несешь». Я запомнил. Да только не научился так жить. Не могу я забыть, как Любаня на колючке висела. Глаза ее не забыть: «Отомсти!» Должок за мной…
– Костя, – мягко ответил священник. Казалось, он ничуть не удивился. Словно заранее был готов к тому, что именно так поступит Лишнев. – Костя, ты, пожалуйста, о том подумай, что мог с другой стороны оказаться. Подался бы не в бурильщики, а в охранники – и был бы на стороне ликвидаторов Смердина. Жизнь временами страшные шутки с нами играет.
– Да, святой отец, – Лишнев криво улыбнулся. – Я мог оказаться на той стороне! Запросто…
Он отошел чуть в сторону, глянул на железную дорогу, что вела к людям. Помедлил. Круто развернулся.
– Но я оказался с этой стороны!
Товарищи молчали.
– Я ухожу обратно в сопки, чтобы найти Смердина. Не осуждайте!
Никто и не думал произносить слова упрека. А Лишнев не мог не высказать то, что наболело.
– Марат! Помнишь, на острове ты рассказывал про солдата, которого изнасиловали враги? Его бросили умирать, а он выжил. И потом каждую ночь, с ножом, уползал за линию фронта. Под утро возвращался, руки по локоть в крови… Помнишь? Вот и мне пора. За линию фронта. С ножом.
– Смердин далеко не главный, – вырвалось у Димы. – Те, кто за всем этим стоят, высоко забрались. В Москве они.
– Понимаю, – отозвался спецназовец. – Я не говорил, что собрался зазимовать тут, в сопках. Мне б только Смердина найти. Разузнать у этой гниды: кто над ним? Кто приказы отдавал? А потом – и в Москву двину, если что.
– Дай нож! – попросил Марат.
Лишнев молча вытащил клинок убитого солдата. Доценко взял его в руки, взвесил, и вдруг резко чиркнул острием
– Это не от меня, – пояснил он, возвращая оружие Константину. – От Зины.
– И от меня! – Клоков, вслед за Маратом, «дернул» ножом по ладони, выпачкал металл красным.
– Пусть Господь даст тебе силы, – добавил Святослав, вслед за товарищами оставив кровь на лезвии.
– Слава! – полушутя-полусерьезно заметил Константин. – Я убивать иду. А ты, вроде как, священник. Я слышал про заповедь: «Не убий!». Почему ты не осуждаешь меня?
– Тысячи раз бывало так, что священник благословлял воинов перед смертельной битвой с врагом… – медленно проговорил Фокин. – Они шли убивать, но не ради смерти. Ради жизни тех, кто оставался за спиной. Ради своей державы…
Священник глянул на товарищей.
– Те, кто обрек нас на муки, – не люди. Они не могут быть верными слугами отчизны. Они – убийцы! Найти и покарать таких – светлая миссия воина.
– Фу! – шумно выдохнул Марат. – Знаете, увлеклись мы тут мистикой да патетикой. Давайте прощаться, что ли.
Он по очереди пожал руку всем бывшим сотоварищам. Постоял секунду, будто хотел что-то добавить, но лишь махнул ладонью. Резко повернулся, двинулся в сторону железной дороги. И вдруг бросился обратно.
– Черт! Забыл! – Марат выхватил из кармана полиэтиленовый пакет с деньгами, отложил две сотенные купюры, остальное протянул Лишневу. – Бери, Костя!
Тот отмахнулся. Отрицательно замотал головой.
– Бери-бери! – приказал Доценко. – Тебе нужнее! И до Москвы добраться, и какое-никакое «оборудование» купить, для охоты. Кстати, вот еще сухари! Запасные обоймы для «калаша». Ствол я в канаве утоплю. И на первое время мне пары сотен зеленых хватит. Теперь все!
Он быстро двинулся прочь от товарищей, которые смотрели ему вслед. Уже поравнявшись с покосившимся сараем, обернулся, сделал себе «рожки»:
– Ме-е-е!
И тут же, без колебаний, Марат шагнул за строение. Пропал из виду.
– Придурок! – грустно произнес Константин Лишнев. – Ну что, хлопцы, давайте прощаться?
– На вот, – Святослав Фокин подал спецназовцу свои доллары. – Марат правильно рассудил. Тебе нужнее. Прости, что сухари не отдаю. Съел…
– И мои забирай! – поддержал Клоков. – И еду, и деньги. Мне сотни долларов хватит, чтоб до Питера добраться. В любом случае, билет меньше стоит.
– Спасибо, – Константин пожал им руки.
Подхватил вещмешок, набитый запасными обоймами, повесил АКМ на плечо. Небольно ударил кулаком в плечо Дмитрия. Поклонился Святославу.
Вскоре Фокин и Клоков потеряли из виду и его. Только спецназовец ушел в другую сторону, нежели Доценко. Дима посмотрел на священника.
– Святослав! Почему сердце рвется на части? Почему я не знаю, как быть? То мне хочется исчезнуть, поселиться где-то на необитаемом острове, где нет людей… Забиться в щель. Забыть обо всем. Не думать. То мне хочется догнать их! Костю и Марата. Догнать и вернуть!