Варианты стихотворений

Мережковский Дмитрий Сергеевич

Мы видим, влагой отраженный,

Свой образ собственный на дне:

Так ум наш робкий и смущенный,

Склонясь пред мертвой пустотой,

Во мраке вечности немой

Свое лишь видит отраженье

И суеверно чтит его,

Как высший ум и божество,

Как волю звезд и Проведенье.

Дохни лишь разумом на них —

И сон исчез неуловимый,

И нет уж призраков ночных,

И воли звезд неодолимой.

Но люди-трусы не поймут

Могучей силы отрицанья:

Я одинок, философ-шут,

Но в тайне полон состраданья.

В насмешках теплится любовь;

Мне жалко их: предвижу вновь

Борьбу, ненужные мученья,

Бесцельно

льющуюся кровь

За тень мечты, за сновиденье.

Но жалость робкая моя

Бессильна… Если б молвил я:

«Стыдитесь верить предрассудку!»

Они бы распяли меня,

Иль мудрость приняли за шутку.

(Занавес).

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Вторая картина

Скалы, покрытые лесом

Клотальдо

между ст. 35

и 36 первого Довольно грез, пора готовить ужин,

монолога С охоты Сильвио придет голодный.

Клотальдо Тому, кто с волею природы дружен,

(«Уж вечереет…») Тому, кто без рабов живет свободный,

Котел с похлебкой так же мил и нужен,

Как вешние пленительные розы,

Как золотые девственные грезы.

С тех пор, как мы работниками стали

Ни для каких красот земли и неба,

Ни для какой возвышенной печали —

Забыть нельзя кусок насущный хлеба.

От гордости навек мы отрешились,

И наравне с растеньями, зверями,

С несметными живыми существами

Закону общей жизни покорились.

И вот мы счастливы, и сам собою

Решился вдруг, так просто, без мученья,

Вопрос о жизни; если же порою

Смущают душу старые сомненья

И прежняя тоска меня тревожит, —

Работать я иду, и никакие

Вопросы, думы, страсти роковые —

Труду ничто противится не может.

после последнего И колючки в гриве львиной

ст. в том же От терновника вплелись,

монологе И с косматою щетиной

Кудри черные слились.

Облик мужествен и грозен,

Взор величествен и строг,

Весь, как юный полубог,

Он могуч — и грациозен.

Не прекрасней ли одежд

Эти мускулы стальные,

Эта тень стыдливых вежд,

Члены бодрые нагие,

Крови юношеский жар,

Кожи бронзовый загар.

Вот оно — дитя природы, —

Посмотрите на него:

Это — жизни и свободы,

И здоровья торжество! [11]

11

В автографе после этих строк шел зачеркнутый фрагмент:

Закону: «Хлеб свой добывай ты в поте

Лица». С тех пор — ни праздности, ни скуки.

С великою гармонией вселенной —

Необходимые родные звуки —

Мы радостно слились душой смиренной.

С каким отчаяньем, с какой тоскою

Искал я прежде смысла жизни в смерти.

Слепец слепых ведущий за собою!

Я говорил: «Жизнь только зло, поверьте!»

И сам не верил алчущей душою.

Среди гробов искал я возрожденья

И находил лишь мертвый прах да тленье.

Но чей-то голос в сердце наболевшем

Твердил мне день и ночь: лишь там, в природе,

Не здесь, не в вашем мире одряхлевшем,

Спасенье ты найдешь лишь там, в народе.

И вот мы стали жить, как миллионы

Простых людей живут, любя, страдая,

И

веря в жизнь, и с верой исполняя

Труда святые вечные законы.

В автографе после этого стиха идет фрагмент:

Как сон, рассеется недуг тяжелый.

С сознанием одержанной победы

Иду домой, усталый и веселый;

И сладостны так отдых и беседа

За очагом; теперь без угрызений

Мы наслаждаться вправе тишиною,

Поэзией, мечтами, красотою

И всеми чарами ночных видений,

Но с тем, чтоб завтра с новою зарею

Приняться с бодростью и силой новой

За труд святой, целебный и суровый.

(Вбегает Сильвио).

Сильвио

(сбрасывая с плеч кабана к ногам Клотальдо)

перед первым

монологом

Сильвио («Весь Блестящая победа!..

день среди болот…») Взгляни, отец, взгляни, какая дичь!

Клотальдо

Кусок, достойный царского обеда,

То — лучшая из всех твоих добыч.

Сильвио

Ты знаешь ли, как зверя я нашел?

Клотальдо

Нет, прежде сядь и отдохни: котел

Поет уж на огне, и теплый ароматный

Над ним клубится пар!

Сильвио

О запах благодатный!

Я голоден, дай ложку мне скорей, —

Потом начну рассказ, от счастья и волненья

Я голода не замечал; полней

Янтарным супом чашку мне налей.

Но слушай…

Клотальдо

Вот плоды и сладкие коренья,

Вот хлеб и овощи, и золотистый мед, —

Подарок диких пчел, и в глиняном кувшине

Студеная вода…

Клотальдо

после последней Мой милый Сильвио, лежал ли ты порою

реплики Сильвио В траве росистой утренней зарею,

(«В лесу я И чем-то тронутый до глубины души,

никогда…») На влажные цветы смотрел ли ты в тиши,

Как на друзей давно знакомых?

И долгие часы следил ли, как дитя,

В тот мир волшебный уходя,

За жизнью слабых насекомых?

Неправда ли, тогда к растеньям и зверям,

И даже к мертвым сумрачным скалам

Рождалось кроткое в груди благоговенье?..

И был в лесу глухом ты как в семье родной,

И с миром жизнь одну ты чувствовал душой,

Как будто сердца общего биенье.

Былинка каждая была тебе близка,

И ты любил ее, в родство с природой веря,

И ты жалел в полях последнего цветка,

Птенца без матери, страдающего зверя?..

Ты сразу сделать всех счастливыми хотел

И кажется весь мир любовью бы согрел,

Неправда ль, Сильвио?..

(Сильвио уснул, положив голову на колени старику).

Не слышит он и дремлет…

Он слов моих не мог понять: но в этот миг

Так трогательно чист его безгрешный лик,

Как будто ангелу-хранителю он внемлет…

Спи, милый сын мой, спи: к чему тебя будить…

Должна его сама природа научить

Одной улыбкою своею

Прощать, мириться и любить.

С молитвой за него склонюсь я перед нею…

(Целует спящего Сильвио и отходит от него).

Третья картина

Зал во дворце

<