Варианты виртуальной реальности
Шрифт:
– Приблизительно.
– Ничего, разберешься. Подключишься к вычислителю и все будет, как в лучших домах Лондона, Парижа и города Конотопа. А вот, кстати, и мой трамвай.
Из-под плоскости вычислителя вырвалось гигантское тело энергатора, словно кит из воды. Только волн не было.
– Салют!!! – уже издали крикнул Лил, и энергатор ушел под поверхность белого гиганта.
И ту же Павел почувствовал, что остался один.
Поколебавшись, он решился и растекся всем своим сознанием по бесконечному полю вычислителя. У него сразу возникли миллионы глаз, тысячи незнакомых органов чувств,
Тысячи пьяниц валялись в кустах и под заборами на Земле, воры, убийцы – все они несли тяжесть черного зла, взятого ими у ученых, учителей, рабочих, у матерей и отцов. И каждый из них нес свою миссию.
Тысячи краков, раздавленных неразрешимыми задачами, освободившие от этой тяжести тех, у кого почти все получалось.
Миллионы вянущих и агонизирующих Лилов, взявших на себя сумерки бессознательности у большей части своей цивилизации, работающей с вариантами информации.
Он видел Землю во Времени: нашествие свирепых нукеров Батыя на Русь, прибытие Колумба к берегам Кубы и ссыльных преступников в Австралии, создавших цивилизованное общество.
Видел, как на Земле качаются две чаши весов – с атомным оружием и миром. Как мегаполисы с миллионным населением стали приходить в упадок, и люди стали селиться ближе к природе, благоустраивая небольшие поселки.
Видел возрождение компьютера, который чуть было не отнял у людей разум, став игрушкой и имитатором всех ощущений. Изобретенный синтезатор дал компьютеру новую жизнь. Он стал делать мебель из отходов целлюлозы, пищу из любой органики, строил дома, делал машины, самолеты, ракеты. Программы для синтезкома, стали эквивалентом денег. Появились программы, которые было невозможно дублировать, они становились произведениями искусства, в единственном числе.
И он не только все это видел, он незаметно вмешивался, помогая созидателям, но не идеями, а энергией. Он боролся со злом.
Девять энергаторов, подчиняясь его воле, сновали в секторе Галактики радиусом в триста световых лет. Они выворачивали черную энергию, превращая ее в белую, и переносили туда, где она была особенно необходима. Энергия сознания всех трех разумных цивилизаций была подобна. Не поддающуюся вывороту грязь энергаторы сжигали в недрах звезд. И как она дьявольски корчилась, не желая погибать в миллионноградусной жаре! Конвульсии этого зла стегали по сознанию Павла раскаленными бичами. И он взвивался над громадной плоскостью, с трудом отрывая себя от вычислителя.
Павел делал передышку. И в эти мгновения он все острее и острее чувствовал, что человека в нем остается все меньше и меньше. Сначала его это удивило, но потом стало пугать. Он не хотел расставаться со своей человеческой сущностью. Мысленно раскачиваясь от крайнего бешенства до умопомрачительного юмора, Павел рычал и хохотал на всю вселенную. Этим он будил память о себе, память о Земле.
Затем вновь нырял в вычислитель, яростно выдирая зло и грязь из отупевших, ни во что не верящих созданий. Уводил траектории астероидов от живых планет, гасил вспышки смертоносных
Он до тонкости стал понимать все три цивилизации. Почувствовав, что стал выдыхаться, выбрал трех краков, посадил их на энергатор и сдал смену… и стал приходить в себя на больничной койке в госпитале городка. Веки были из свинца, а тело чужое и неживое. Он не мог пошевелиться – разучился, как это делается. Внутри что-то негасимо горело. Но он все слышал и видел с закрытыми глазами.
Рядом с койкой на стуле сидела Юля, кажется уже восьмой день. Он был счастлив, но наполовину.
Суетились врачи, медсестры, сетуя на шок, на метеорит, пробивший костюм. Слушая их, Павел очень захотел жить, очень захотел быть просто человеком. Иногда он слышал тихий голос Юли. Неожиданно вспомнился пожилой мужчина, экстрасенс, который хотел покопаться в его сознании. Павел внутренне усмехнулся. Он понял, кто этот мужчина.
Половина палаты была заставлена приборами, Павел видел их структуру и знал для чего они предназначены. Ему не казалось, что они были примитивны, они были переходными вариантами. Изобретя колесо, невозможно на его основе сразу сделать автомобильную супермодель, нужно было пройти эпоху дилижансов. И этот процесс был мучителен и трудоемок. Кроме технических проблем люди, не понимая новшества, мешали друг другу.
В руку и ногу воткнули иголки от капельниц. Рядом была Юля. Было хорошо. Павел уснул, первый раз в течение вечности.
Ему приснилось голубое небо с белыми облаками, скалы с шевелюрой зелени, изумрудная река и снежный пароход, и он с Юлей не верхней палубе, и теплый ветер.
Как-то вынырнув в сознание, он услышал копошение мыслей трех разных людей. Юли не было. Он понял: собрался консилиум медицинских светил. Их мысли были неприятны, каждый стремился подать себя в наиболее выгодном свете относительно коллег, как товар на базаре. Каждый панически боялся покушения на свой авторитет.
Отключившись от мыслей, он заострил внимание на словах.
– Случай уникальный, – говорил седой невысокий профессор. Павел лежал неподвижно, с закрытыми глазами, но присутствующих видел отчетливо.
– Не спорю, – отозвался щуплый брюнет, – но необходимо из уникальности перевести его в правило. Девять минут в космическом вакууме, практически – замороженный, с прекращением работы всех органов…
– Главное, он не стал разлагаться в теплой кабине корабля, – вмешалась полная женщина. – И…и, можно сказать, воскрес.
– Прошу без привлечения мистики, Вера Сергеевна, – жестко оборвал коллегу седой. – Мы реалисты и должны отталкиваться от фактов, а не привлекать сверхъестественность.
Павлу они сразу надоели, он знал, сколько продлится этот разговор и о чем. Он создал им желание уйти из палаты, что члены консилиума моментально исполнили. Из коридора донеслось:
– …я считаю реакцию руководства не совсем корректной! Нужно поговорить с ними еще раз. Возможно, они придут к правильному решению и дадут согласие на эксперименты.
– Вы хотите сделать из него кролика?!
– Вера Сергеевна… Вы!.. Вы!..
– Я против!
– Я тоже.
– Ну, знаете…
Потом пришла Юля, и он уснул.