Варни-вампир
Шрифт:
— Впервые и в последний раз.
— Не надо так!
— Я говорю эти слова для вашего же блага и только потому, что действительно люблю вас, Чарльз.
— Вы говорите о любви и прогоняете меня?
— Да, именно так. Это единственный способ доказать, как бережно и нежно я к вам отношусь.
Флора взметнула руки вверх и возбужденно добавила:
— На мне проклятье судьбы. Отныне вы можете считать меня потерянной душой. О, небеса! Я не хочу больше жить!
Чарльз отступил на шаг и, наткнувшись на стол, оперся на него рукой. Побледнев, он прошептал дрожащим
— Кто из нас сошел с ума? Она или я?
— Генри, скажи Чарльзу правду, — закричала Флора. — Не позволяй ему терзать себя неверными догадками.
— Ступайте за мной, — предложил Генри Голланду. — Давайте уйдем в другое место, и вы все узнаете.
— Я к вашим услугам.
— Джордж, останься с Флорой. Мистер Голланд, прошу вас следовать за мной. Я поведаю вам о нашей беде, а дальше вы решайте сами. Сюда, сэр. Поверьте, все то, о чем я вам расскажу, не придумать даже в самых диких фантазиях.
Никогда еще события одного часа не смущали так Чарльза Голланда, как в этот раз — и тому были причины. Он прибыл в Англию и спешно отправился к друзьям, которых уважал за интеллигентность и высокую культуру. Более того, он наделся обрести здесь семейное счастье, а нашел лишь суматоху, таинственность и дикий страх. Немудрено, что явь порой казалась ему сном, и вполне понятно, почему он сомневался в ясности своего рассудка.
Бросив озабоченный взгляд на бледную Флору, он вышел из комнаты и побрел вслед за Генри по коридору. В его голове роились тысячи вопросов, а ум тонул в догадках относительно предстоявшего разговора. Но, как верно заметил Генри, он и представить себе не мог ту ужасную жуть, о которой ему предстояло услышать. Оба молодых человека удалились в небольшую комнату в другом крыле дома, и здесь Чарльз Голланд до конца испил чашу изумления и печали.
Глава 11
Разговор с влюбленным юношей. — Благородное решение.
Ошеломление вызывает сочувствие, и любой, кто посмотрел бы на Чарльза Голланда в тот миг, когда он сидел напротив Генри и ожидал объяснений, грозивших разрушить его лучшие надежды, не узнал бы в нем того юношу, который часом раньше с радостью и предвкушением долгожданной встречи стучался в дверь особняка.
А Чарльз действительно был ошеломлен. Он слишком хорошо знал Генри Баннерворта, чтобы полагать, будто какая-то нереальная и ничтожная причина могла покрыть его щеки бледностью. И он слишком хорошо знал Флору, чтобы даже на миг вообразить, будто некий глупый каприз заставил ее произнести те горькие слова, которые она высказала ему в порыве отчаяния.
Пусть лучше бы она действительно капризничала и говорила ему, что отвергает его любовь, поднесенную к ее ногам, как дар прекрасной королеве. Гордость Чарльза помогла бы ему устоять под таким ударом, а честь и праведное негодование от осмеяния лучших помыслов души поддержали бы его самомнение. Но случай, увы, был другим.
Она умоляла его забыть о ней — забыть о чарующих грезах любви, которые так долго взращивались им и веселили его сердце. В словах Флоры чувствовалась
И теперь он должен был узнать правду. Генри обещал ему поведать обо всем. Вот почему, глядя на симпатичное и бледное лицо друга, Чарльз ждал его откровений и в то же время боялся того, что он мог услышать.
— Рассказывайте, Генри. Прошу вас, — взмолился он. — Я знаю, что могу положиться на каждое слово, которое слетит с ваших уст.
— Я буду с вами откровенен, — печально ответил Генри. — Вы имеете право на истину и узнаете ее. Приготовьтесь, разговор будет тяжелым.
— Я готов.
— Вы можете усомниться в том, что сейчас услышите. И я искренне надеюсь, что у вас не будет возможности проверить мои слова.
— Вы начинаете говорить загадками.
— Тем не менее, это правда, Чарльз. Вы слышали, с какой неподдельной страстью Флора просила вас забыть о ней?
— Да, я слышал.
— У сестры благородное сердце, вот почему она произнесла эти слова. На нашу семью навалилась ужасная беда, и вам стоит трижды подумать, прежде чем связывать свою судьбу с участницей жутких и леденящих кровь событий.
— На свете нет такого зла, которое могло бы погасить то чувство обожания, которые я испытываю к Флоре. Она достойнее большинства других женщин и останется таковой при любых обстоятельствах. А посему она будет моей женой несмотря на все превратности судьбы.
— Но вы же не полагали, что всей эти превратности приведут вас к сцене, которую мы недавно видели.
— Так что случилось?
— Чарльз, сначала я хочу задать вам вопрос. Вы много путешествовали и читали, но попадалось ли вам когда-нибудь упоминание о вампирах?
— О чем? — вскричал Голланд, подавшись вперед. — Упоминание о чем?
— Вы не хотите верить своим ушам, Чарльз Голланд, и требуете, чтобы я повторил свои слова? Я спросил, известно ли вам что-нибудь о вампирах?
Заметив недоуменный взгляд собеседника, Генри тут же добавил:
— Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, и меня это не удивляет. Вы, очевидно, решили, что я сошел с ума.
— Нет, Генри, но ваш странный вопрос…
— Я так и знал. На вашем месте я тоже не поверил бы в этот рассказ. Однако в данный момент у нас есть веские причины считать, что один из наших предков превратился в сверхъестественное существо, которое в народе называют вампиром.
— О Господи! Генри, как вы могли поверить в такой предрассудок?
— Я сотни раз задавал себе этот же вопрос. Но, Чарльз, здравомыслие и наше критическое отношение к предрассудкам, естественным и приобретенным, уступают визуальной демонстрации. Мой друг, прошу вас, выслушайте меня и, пожалуйста, не перебивайте. Вы должны узнать о событиях этой недели.
Далее юный Баннерворт рассказал изумленному Чарльзу о том, что произошло в их семействе, начиная с первого крика о помощи и кончая тем моментом, когда Голланд столкнулся с Флорой в коридоре и подхватил ее в объятия.