Варщик 4
Шрифт:
Временами Башмак выходил из себя и жал на педаль. Его хватало ненадолго. Наши задницы он не жалел, а вот хрустящая подвеска заставляла сбросить газ.
Мы ехали на внедорожнике. В броне. С кенгурятником, способным снести деревянный дом даже не замедлившись. На крыше и бампере стояли дополнительные прожекторы, а здоровенные колеса выбрасывали землю пятисантиметровыми протекторами.
Своим машинам Башмак уделял особое внимание. Делал их на совесть. Явным отличием нашего внедорожника стала задняя левая дверь. Уж не знаю, откуда механик черпал свои идеи. Сомневаюсь, что он смотрел Звездные войны
Башмак пожертвовал куском багажника и передним пассажирским сиденьем, чтобы сделать раздвижные двустворчатые ворота, которые снаружи походили на один из тех герметичных люков, что показывали в космическом кино. Разворотил заднее пассажирское сидение, половину выкинул, а вторую развернул к двери. Сделал так, чтобы туда мог сеть человек на ходулях, не отцепляясь от сложной системы ремней и гибких креплений. Машина из пятиместной превратилась в двухместную. Большего нам не требовалось.
За час мы проехали половину пути. К тому времени моя материя уже во всю глушила возбудители в мозгу, чтобы я не чувствовал рвотных позывов. Прежде мне не доводилось ездить полулежа на заднем сидении лицом в боковую дверь по дороге, в сравнении с которой стирочная доска показалась бы автобаном.
Времени было предостаточно. И я убивал его, вспоминая полученную информацию об Атомном городке.
Прежде городок или поселок назывался как-то по-другому, но, как и всё в этом мире, из-за частых переворотов и перескакивании между технологическими эрами, название изменилось в пользу простоты и функциональности. В городке работала Атомная электростанция, потому его прозвали Атомным.
Нужно сказать, что это был один из немногих объектов, созданных простаками в команде с одаренными около пятидесяти лет назад. С тех пор станция претерпела множество изменений и, к сожалению, не в лучшую сторону.
После революции к власти пришли одаренные. Не задумываясь над последствиями, они убили здешних ядерщиков-физиков, а ученые со стороны одаренных ушли в знак протеста против геноцида их коллег.
Технология, которая включала расщепление атома с применением энергии, утерялась. Утерялась в головах, но продолжала существовать на практике. Другими словами, атомная электростанция уже ни один десяток лет продолжала работать, в то время как никто из обслуживающего персонала не знал физической сути получения энергии.
Детям от отцов остались примитивные инструкции: куда нажимать и где крутить, если что-то пойдёт не так. Случись что серьезнее, и станции грозит окончательная и бесповоротная остановка.
Раньше на станции было шесть рабочих энергоблоков. Она обеспечивала энергией многие города. Сейчас работал только один. Глядя на раздолбанную дорогу, я злорадно усмехнулся. Диар совсем не переживал о том, что станет с его бизнесом, если котел в Атомном городке остановится. Кажется, он воспринимает энергию как данность. Вот только поток киловатт в Стольный такой же ненадежный, как розетка, от которой запитали сразу электрочайник, микроволновку, тостер, стиральную машину и сварочный аппарат. Хотя и это не все. Было в технологической цепочке и ещё одно слабое звено. Расходуемый людской ресурс.
Сомневаюсь, что инженеры и разработчики
С течением времени оборудование износилось. Завадские запчасти поменялись на самодельные или просто внешне похожие. Охлаждающая жидкость уступила место более примитивной, а фильтры посчитали излишней роскошью. Все это привело к тому, что работать непосредственно в здании энергоблока стало смертельно опасно. Присутствующий там фон превышал допустимый в тысячи и десятки тысяч раз.
Срок жизни одаренных, которые несли вахту на станции сокращался до двух месяцев. Радиация разделывалась с ними на раз два. Не спасала и материя.
Разумеется, никто не согласился бы работать в таких условиях. Сколько бы тебе не платили, это будет дешевле, чем хренова куча лет жизни. На радость Стольного, выход нашелся. Работники станции пусть и умрут раньше своих сверстников, но в среднем разница не превысит десяти лет, при условии, что их будут постоянно латать. Вот за этим в Атомном городке и жил Лека.
После каждой смены рабочие проводили по часу в палатах у доктора. Работа с облученными подтверждала профессионализм Леки, а значит Диар отправил меня к нему не просто так.
И всё бы ничего, вот только бывший житель Атомного городка, который всё это мне рассказал, закончил свою историю не самой обнадеживающей фразой: «Лека — самый отвратительный человек, которого я когда-либо встречал. Если бы он не умел восстанавливать тела работников после воздействия радиации, его уже давным-давно кто-нибудь бы грохнул. Да что там кто-нибудь! Выстроилась бы очередь желающих!».
В Атомном городке жило не больше пятисот человек. Городом его называли чисто номинально. Скорее это был рабочий поселок, где жили причастные к работе электростанции. Ни один другой человек в здравом уме не станет жить рядом с фонящей высокотехнологической хреновиной, которая может привести к катастрофе, если с ней неправильно обращаться. Высокочувствительное оборудование, работающее с погрешностью в десятые деления процента, здесь ремонтировали ударом гаечного ключа.
На въезде стоял магазин, он же — бар, он же — развлекательный клуб. Двухэтажное здание со входами со всех сторон и виляющими плиточными тропами. Нужно признать, что я был очень удивлен, увидев сколько народу там крутится. Одаренным работягам, видать, между сменами по домам не сиделось. Они коротали время в единственном месте, где можно было спустить бабки. Бабки, к слову, им платили хорошие. Иначе их бы тут не было.
Крутой внедорожник приковал к себе десятки взглядов. Вышедшие покурить, случайные зеваки на улице, люди в окнах. Все они уставились на нас с нескрываемой злостью. Но Башмак не растерялся. Открыл форточку и спросил у самых борзых, какого хрена они вылупились.
Рядом с магазином стоял кирпичный домин. Там жили управляющие станцией. Чуть поодаль — три пятиэтажки — общежития для работников. За общежитиями дорога уходила направо и, оставляя по левой стороне лес, утыкалась в площадь с монументом. Кажется, это было единственно место в Атомном городке, где перекладывали асфальт.