Варшавские тайны
Шрифт:
— Тогда я хотел бы помочь вам в… ну, вы догадались. Я многим обязан Павлу Афанасьевичу. И тоже не склонен прощать подобного. Пожалуйста! Я умею хранить тайны. А здесь, за границей, вам могут понадобиться мои связи.
Лыков задумался. Спустя минуту он решился:
— Хорошо. Вы правы, помощь мне не помешает. Я хочу знать, куда уехал Ример. В Париж? В Берлин? Или, может быть, в Петербург?
— Выясню. Полагаю, он уже в поезде. Зачем мозолить здесь глаза? Сделал дело, вытащил террористку — и бежать. Вы где остановились?
— На Брунненаллее, в гостинице «Фридрихштайн».
— Я приду к вам сегодня. Будьте в номере после восьми вечера.
Рачковский не обманул ожиданий
— Тайный советник Ример, член Совета министра внутренних дел — он?
— Он.
— Вот скотина! Из наших оказался! Ример отбыл сегодня днем через Берлин в Санкт-Петербург. Девица Леонтьева уехала в Париж двумя часами ранее.
— Спасибо, Петр Иванович. Я тоже качу в Питер. Срочно! Вы, пожалуйста, понаблюдайте тут за Павлом Афанасьевичем. А когда поправится немного, привезите к нам.
— Хорошо.
— И не сообщайте никому о Римере. Барона в депеше Дурново упомяните, а этого гуся не стоит.
— Так и сделаю, Алексей Николаевич. И… это… буду ждать новостей.
— Новости я вам обещаю.
Еще через сорок восемь часов коллежский асессор делал доклад начальству. По его рассказу выходило, что тут замешаны немцы. Барон фон Гольдштейн, ближайший советник Бисмарка, зачем-то вытащил русскую террористку из тюрьмы. Какая связь между этими людьми? Дочь русского генерала, канцлер Германии и вице-директор Департамента полиции… Дикий клубок! Дурново выслушал доклад Лыкова и недовольно насупился.
— Вот и Рачковский подтверждает. Один в один. Что же затеяли германцы? Зачем им сдался Павел Афанасьевич? Не пойму. Или его с кем-то спутали? А эта дура Леонтьева! Она, оказывается, морфинистка. Может, выпростала пузырек да и накинулась на первого встречного…
— Если даже и так, при чем тут посланник Бисмарка? — не согласился второй вице-директор, статский советник Семакин. — Концы не сходятся.
— А! — сердито отмахнулся Дурново. — Не станем дальше голову ломать. Павел Афанасьевич, слава Богу, жив. Террористка бежала и нам теперь недоступна. А до Бисмарка нашему геройскому департаменту вообще нет никакого дела. Я доложу Вячеславу Константиновичу, [6] и мы закроем вопрос. Расскажите лучше о том, что разыскали в Москве. Точно ли кислоту для бомбы прислали Ульянову поляки?
6
В. К. фон Плеве занимал тогда должность товарища (заместителя) министра внутренних дел.
Недавняя попытка покушения на государя оставалась главным событием внутренней жизни империи. Метальщиков с бомбами схватили на Невском проспекте первого марта. Они знали, что в этот день Александр Александрович обязательно поедет на панихиду по своему отцу, убитому шесть лет назад. «Второе первое марта», как прозвали покушение в обществе, напомнило о гидре терроризма. Тихие годы оказались лишь передышкой. Следствие вскрыло страшные вещи: студенты из хороших семей (у Ульянова отец — статский генерал!) начинили пули в револьвере ядом и стрихнином — чтобы наверняка! Три разрывных снаряда могли разорвать в клочья случайных прохожих — на Невском всегда людно. След вел и к полякам, ненавидящим Россию.
Кроме того, открыло бомбистов столичное градоначальство, а Департамент полиции и Охранное отделение с Корпусом жандармов просмотрели. Наверху уже сделали выводы. Оржевского, товарища министра и командующего ОКЖ, [7] сняли с должности. Корпус как следует встряхнули.
7
Отдельный корпус жандармов.
К вечеру Алексей освободился, но домой не пошел. Середина мая — лучшее время в Петербурге! Уже тепло, и первые листья радуют глаз. Темнеет поздно, начались белые ночи. Дети ждут папашу, и Варенька соскучилась, но нельзя… Лыков явился на одну из секретных квартир Департамента, записанную за ним, и стал готовиться. Час назад он выяснил через адресный стол местожительство Римера. Для этого сыщику пришлось одеться курьером. Тайный советник проживал на Сергиевской улице, в роскошном доходном доме Бутурлиной, больше похожем на дворец. Вместе с Римером на площади были прописаны камердинер, лакей и кухонный мужик. Ни одной женщины! Ну, это даже лучше, учитывая планы коллежского асессора.
Тщательно приклеив бородавку и отладив кудрявый парик, Алексей вышел на улицу. В одиннадцать часов вечера он вошел в парадное. Сказал швейцару, что пакет для его превосходительства, срочно, лично в руки. Курьерская фуражка с кокардой сделала свое дело — толстый швейцар тут же пропустил его.
Дверь квартиры открыл плечистый дядя с нехорошим прищуром. Но сразу посторонился, завидев «черную шапку», [8] — выходит, это здесь дело привычное. Пока все шло, как задумал сыщик.
8
Прозвище посыльных курьерской службы в Санкт-Петербурге.
— Где расписаться? — деловито спросил верзила.
— А вы изволите быть его превосходительство тайный совет ник Ример? — ядовито осведомился «курьер».
— Поумничай у меня! — огрызнулся дядя, судя по грязной жилетке — лакей. — Превосходительству я передам. Много тебе чести их беспокоить.
— Велено вручить лично в руки, — флегматично сообщил Лыков, глядя в потолок.
— Накось вот тебе двугривенный и вали отседова.
— Начальство сказало: об этот раз в руки. Из самого Берлину! Видать, что-то шибко важное.
Лакей несколько секунд размышлял, потом крикнул через плечо:
— Пахом!
Вышел второй детина, еще выше первого. Он был в ливрее и даже с цепочкой под ней. Ага, камердинер!
— Чево тебе?
— Покарауль этого, а я барина приведу. Вишь, не дает! Важное что-то…
Пахом вздохнул, словно ему поручили ворочать камни, и пристроился возле «курьера». Едва его товарищ скрылся в коридоре, Лыков сразу напал. Получив молниеносный удар в горло, богатырь захрипел и рухнул на колени. Над самым полом коллежский асессор подхватил его и аккуратно уложил вдоль стены. Нужно было срочно найти третьего. Камердинер с лакеем больше смахивали на телохранителей, нежели на прислугу. Лыков бесшумно проскользнул в кухню. Там спиной к нему сидел крепыш в кубовой рубахе (что ж они все здоровые такие!) и хлебал тюрю. Удар в висок! Парень слетел с табурета. На этот раз сыщик ловил не его, а мебель, и все опять обошлось без шума. Едва он успел вернуться в шинельную, как в коридоре послышались шаги и голоса.