Варшавское шоссе – любой ценой. Трагедия Зайцевой горы. 1942–1943
Шрифт:
Что Новосельскому ответил Болдин, мне не сказали, сказали только, что после болдинского ответа выпрямился наш генерал и говорит в телефонную трубку:
– Преступный приказ выполнять не буду. Лучше расстреляйте меня, но сохраните жизни тысячам комсомольцев. Вот рядом стоит особист дивизии, я ему передаю трубку, прикажите ему арестовать меня… – и передал трубку капитану Козлову, который в это время был неподалеку…
– Ну и что же ответил Болдин?
– А этого мне не сказали. Однако Новосельский Ю.В. до сего времени дивизией командует, а 608-й стрелковый полк уже вторые сутки лежит в Фомино-1 без провианта, без табаку, мерзнет на снегу, да от немецкого огня большие потери несет».
«…Вскоре мы спешились в овражке. Мимо двое бойцов с автоматами провели командира в гимнастерке без ремня. На петлицах две шпалы.
– Кто
– Бывший комиссар 608-го полка Глумов. Допустил сдачу Фомино-1 и во время боя не находился в полку. Ведем в трибунал».
«…Нужно было продолжать рекогносцировку, хотя бы ориентировочно разобраться в структуре немецкой обороны. Должен же начальник разведки полка иметь свое собственное мнение об обороне противника!
Даже в короткий срок, пользуясь биноклем и глазомером, я убедился в том, что присланная из штаба армии бывшая со мной схема обороны немцев на высоте 269,8 и на Зайцевой Горе значительно отличается от реального расположения. В частности, с того места, где я находился, почти не просматривались нижние скаты высот, но на верхних скатах число огневых точек стало значительно больше, и расположение их несколько изменилось. То ли копировщик преднамеренно или непреднамеренно исказил схему, или схема, быть может, устарела, тем не менее она требовала исправлений».
«…По-видимому, немцы отлично знали оперативные замыслы 50-й армии, знали о предстоящем наступлении. Чем, кроме этого, объяснить то, что ровно за полчаса до начала нашей артподготовки как бы в ответ на выстрел нашей пушки где-то грохнул далекий взрыв и затем над нами «зашуршали» немецкие снаряды и сзади, и в районе Зимниц послышались взрывы. Немцы методично били по определенным площадям, захватывая все новые и новые районы, стараясь накрыть огнем нашу артиллерию и резервы. Разрывы переместились ближе и левее, еще левее.
– Это в районе танковой дороги, – говорю я вслух, имея в виду просеку, расположенную в 300 метрах левее КП 512-го.
– Это, товарищ младший лейтенант, не танковая дорога, это «дорога смерти», – отзывается пожилой связист, – нынче ночью так называл эту дорогу один парень и сказал, что по этой дороге проходят только один раз – вперед, назад только выносят, да и то не всех».
«…Еще правее Котомин, слегка высунувшись из соседнего окопчика, вел огонь из автомата. Сознание, медленно возвращавшееся ко мне, заставило взглянуть прямо вперед – в сторону нараставшего гула и треска. Там, ярко выделяясь черно-желтыми крестами на побеленных машинах, на наши позиции шли немецкие танки, за ними пехота в маскхалатах. Они уже совсем близко. Немецкая пехота при поддержке танков контратаковала 512-й сп, захвативший Фомино-1.
Вот из соседнего окопчика, слева, выскочил и наискосок, наперерез танку, побежал наш боец с высоко поднятой противотанковой гранатой. Вдруг он упал, но тут же поднялся и, припадая на левую ногу, снова побежал. Я заметил, что вместо левого ботинка на снег опускалось что-то блестящее, белое. «Ведь это же кость! Как же это он?» – подумал я. Тут боец, как мне показалось, бросился с гранатой под гусеницы танка. Раздался взрыв. Машина встала…
Мы поднялись и пошли назад к нашим окопчикам. Недалеко стоял недавно подбитый танк. Из открытого верхнего люка свесился убитый немец – танкист. Около танка несколько наших бойцов склонились над героем, подбившим этот танк. Мы подошли ближе – молодое скуластое, татарское лицо было забрызгано кровью. Боец был мертв. Один из окружающих тихо сказал:
– Я его знаю. Мы вместе в Высокой Горе призывались… Его зовут Валеем…
Горынин вынул финку и крупными печатными буквами на лобовой броне танка нацарапал «ТАНК ВАЛЕЯ». Затем мы пошли дальше и спрыгнули в наш окопчик».
«…Затем Андронов (начхимслужбы 280-го ап) сказал, что он через штадив направил в штаб армии рапорт, в котором предложил армейскому начальству поставить завесу дымовыми шашками или кострами и под прикрытием завесы штурмовать Фомино-2, однако ни в дивизии, ни в армии, ни в ее тылах не оказалось дымовых шашек в нужном количестве, а из штаба армии по телефону дали такой совет:
– Пошлите вы этого Эдисона на передовую. Посидит в Фомино и перестанет своими фантазиями мутить голову вам и нам. И как только таких дураков в штабе армии держат? – возмущенно закончил Андронов свой рассказ».
«…Еще 10 апреля замкомандира 149-го осб Рындин рассказал, что
Особист, пять суток пролежавший на «ничейной» земле, был в полном сознании, передал Козлову полевую сумку с документами, пистолет ТТ и сказал, что последним патроном он «уничтожил вон того гада», указав на убитого солдата, лежавшего от него в 10 метрах, и тут же, в присутствии саперов, рассказал о следующем: «Перед вечером я увидел ползущего красноармейца с полотенцем в руке, я его окликнул и выругался, тогда он пригрозил мне гранатой, я этого не выдержал и решил израсходовать последний патрон, который берег для себя». Саперы заинтересовались убитым, подползли к нему и вытащили красноармейскую книжку на имя Рыбальченко, а также две карты с нанесенными боевыми порядками нашей части. Бесспорно, убитый был немецким агентом, и материалы на расследование были переданы в 58-ю стрелковую дивизию, в которой, судя по документам, значился на службе убитый» [247] .
247
ВИМЗГ. И.М. Романов. Это было (машинописная рукопись).
Глава 11
Зайцева гора в наши дни
На 238-м километре Варшавского шоссе все машины замедляют ход. Могучие ели охраняют покой братской могилы; монумент, возвышающийся на вершине Зайцевой горы, не дает потомкам забыть о страшных событиях, происходивших здесь с февраля 1942 по март 1943 года.
Музей «Зайцева Гора» является филиалом Калужского областного краеведческого музея. В том далеком 1943 году на Зайцевой горе было организовано братское захоронение советских воинов, погибших при штурме укрепленных высот. После войны, вплоть до 60-х годов, собирались останки погибших и проводились перезахоронения павших бойцов. В 1959 году был воздвигнут памятник – монументальная фигура советского воина. Авторы – скульптор А.Г. Писаревский и архитектор В.П. Федоров. Прообразом фигуры солдата стал старший лейтенант 698-го стрелкового полка 146-й стрелковой дивизии Ф.В. Клименко, умерший в 1987 году в звании генерал-майора. Когда-то на этом монументе была мраморная плита с надписью: «Вечная память солдатам, сержантам и офицерам 58, 146, 173, 290, 413-й стрелковых дивизий, 108, 145-й танковых бригад, 447, 572, 593, 688 и 2-го гвардейского артиллерийского полков, 5-го отдельного инженерного батальона, 21-го гвардейского отдельного минометного дивизиона и 541-го гвардейского минометного полка, павших в боях за освобождение нашей Родины от фашистских захватчиков». Затем эта плита «магическим» образом исчезла, а на ее место поставили новую, с безликим текстом. Площадку мемориального комплекса украшают: танк Т-34 и 76-мм орудие ЗИС-3.
Музей «Зайцева Гора» демонстрирует экспонаты военной тематики времен Великой Отечественной войны и доносит до нас суровую правду тех лет. А начиналась история музея следующим образом.
Когда фронтовик Григорий Ромашин возвращался после войны домой, то ему совершенно не думалось о том, что война для него никогда не закончится. Да, он еще будет к ней настолько близок, что ночами нет-нет да и приснятся кошмары. Его передовой стала огромная военно-патриотическая работа. Дело в том, что те места, где начнется его мирная жизнь, все еще долго не смогут отойти от недавнего лихолетья. А эта израненная фоминская земля, где осколков, может быть, не меньше, чем на Мамаевом кургане, а в лесах и лощинах еще недавно находили остатки военного снаряжения, то здесь, то там находятся незахороненные останки бойцов и командиров Красной армии. Молодой заведующий фоминской школой считал делом всей своей жизни привести в порядок поле жестокой брани. Вместе со школьниками в свободное время он отправлялся на поиски погибших. В найденных полевых сумках он отыскивал адреса, переписывался с родными погибших, помогал жителям Фомино производить перезахоронения в братскую могилу. Так постепенно Григорий Васильевич накопил большой материал для музея боевой славы. Он собрал много наград, личных вещей и документов погибших воинов, вел обширную переписку с непосредственными участниками событий у Зайцевой Горы [248] .
248
Рокаш Т. Остров памяти // Сельские зори. 2002. 30 апреля.