Варторн: Воскрешение
Шрифт:
– Духа? – Слово оттолкнуло Пролт. Для духа не было места в ее мире холодной логики и умозрительных построений.
Хоннис заскрежетал зубами:
– Ради здравомыслия богов, мыслитель Пролт, не замыкайте сейчас свой разум!
– Простите, мэтр Хоннис.
Вот странно: всего какой-то час назад она мысленно проклинала этого человека. А теперь старалась оказать ему все почести, положенные по академическому статусу. Не говоря уж о том уважении, которого он заслуживал как ее наставник.
Но ведь Хоннис предал ее! Как она может простить
– Пользоваться магией может всякий, – произнес Хоннис. – Но способности к этому у людей разные. Это то же самое, что и умение, скажем, понимать на интуитивном уровне стратегию и уловки полководца, умершего две с половиной сотни зим назад.
– Понимаю, – сказала Пролт.
– Не думаю, что понимаете, – возразил он, но без резкости.
– Тогда объясните мне!
Хоннис прикрыл глаза, вздохнул; в груди у него похрипывало.
– У магии имеется источник. Люди обычно полагают – если вообще в это верят – что практикующие маги используют энергию, заключенную в них самих. И даже те, кто обладают слабыми магическими способностями, разделяют это мнение. Они не знают ничего иного, и их никто не учил. Но магия приходит не изнутри.
– Откуда же? – Пролт стало любопытно.
– Из другой сферы. У этого источника много имен, как у богов есть много лиц: Исток, Ключ Божественности, Пресветлое Рождение.
Она озадаченно выслушала этот перечень. Имена звучали архаично, от них веяло древними суевериями.
– Это место, откуда все мы приходим и куда возвращаемся. Мир огромной энергии, неисчерпаемой силы.
– Реальный мир? – Пролт нахмурилась, инстинктивно пытаясь придать рациональный смысл словам Хонниса. – Вы подразумеваете, что существует другая реальность, отличная от нашей?
– Это самоочевидно.
– Каким образом?
– Наша реальность – жизнь. Что ей противоположно?
– Я не училась у мэтра Туррого, – сказала она. Туррого возглавлял философское отделение. – Я училась у вас. – Эти последние слова вышли у нее как-то хрипло.
– Что есть противоположность жизни? – Хоннис настойчиво требовал ответа.
– Смерть, – сказала Пролт, вздрогнув.
– Это еще одно имя. Древнейшее.
Она не улавливала нити его мысли, не была даже уверена, что эта нить куда-то может привести. Но она обещала выслушать его. И потому каждое сказанное им слово запоминала намертво.
– Вы утверждаете, – прошептала Пролт, – что магия истекает извне… из-за пределов жизни? Ее источник – смерть? Но в этом нет смысла!
По правде говоря, все, что она сейчас слышала, противоречило законам рассудка. Она признавала действенность магии. Люди из Фелька применили ее на войне, а война – реальность, не подлежащая сомнению. Но все эти разглагольствования Хонниса насчет Истока и прочего…
– Из него все мы приходим, – повторил Хоннис, не открывая глаз, – и туда возвращаемся.
Теперь он открыл глаза и остро взглянул на Пролт. Ее потянуло подойти к нему,
– Я умираю, потому что заклинания омоложения выдыхаются, их нужно возобновлять, – сказал старик. – А я растратил слишком много сил на магию Дальнеречи. Смерть – не зло. Жизнь – не добро. Обе они – могущественные силы, как все противоположности на свете. И обе подпитываются с другой стороны.
Ему пришлось умолкнуть, чтобы снова перевести дыхание.
– Матокин довел использование магии в нашем мире до степени, какой не знали люди уже много, много зим, – продолжил он. – Он подготовил много практикующих магов, обучил магическим действиям, но не преподал им этических основ. Они не предвидят, к каким последствиям приведут их действия. Только самые умелые среди них – прежде всего, маги Переноса, – хоть что-то знают об Истоке. Но большинству из них известно лишь, что при достаточном объеме знаний, упражнений, с применением правильных песнопений, жестов и силы воли они могут достигать впечатляющих результатов.
– Но что же это за последствия? – Пролт уже начинала понимать его.
Едва заметная улыбка коснулась губ Хонниса. Но даже и такую странно было видеть на его лице.
– Они пользуются магией Переноса. Открывают двери, порталы. Они проникают в ту, другую реальность. Они заигрывают с опасностью – сути которой, возможно, не понимает даже сам Матокин.
Теперь настал черед Пролт требовать ответа:
– Да, но что это за опасность?
Хоннис неожиданно собрался с силами. Его лицо вновь стало той суровой неприязненной маской, которую она так часто видела прежде. Он глянул не нее в упор жгучим взглядом.
– Почему рухнули в прах могучие империи Северного и Южного континентов много сотен зим назад? – спросил он, словно она была жалкой студенткой первой ступени.
– Великая Смута, – ответила она, чувствуя, как холод разливается по телу. – Междоусобицы. Если вам нужно подробное изложение, я могу пересказать, что удалось собрать историкам по этому периоду хаоса…
– Со времен Смуты, – перебил ее Хоннис, пропустив ее слова мимо ушей, – каково было преобладающее отношение к магии и магам?
Эта тема была крайне обширна, но на прямой вопрос можно было ответить коротко:
– В большинстве стран к людям, занимавшимся магией, относились со страхом.
– Но почему? – спросил Хоннис.
– Они считались виновниками Смуты. Им…
Взгляд Хонниса прямо-таки пронзал ее теперь. Она замялась. Его лысая голова слегка качнулась – сказанного было достаточно.
– Да, – проговорил он, и голос его снова звучал слабо, прерывисто. – Великая Смута – следствие чрезмерного увлечения магией. Магов обвиняли, потому что они были виноваты. Правители тогдашних империй в конечном счете были не мудрее, чем Матокин и его последователи.