Варвар: Воин Аттилы. Корона бургундов. Зов крови
Шрифт:
Подпрыгнув, он взмахнул мечом и слегка оцарапал юноше грудь; показалась кровь, а палач опять отскочил, примериваясь, выбирая цель для нового удара. Перед глазами Радомира будто молния сверкнула – он и понять ничего не успел, а на груди заалела новая царапина, образуя вместе с первой кровавый крест. Противник захохотал, вращая глазами, отпрыгнул, поклонился зрителям и снова ринулся в бой. На этот раз с силой ударил по руке – видно, хотел отрубить напрочь.
И вдруг с Радомиром что-то случилось – как той ночью, во время сражения с готами. На миг потемнело в глазах, а потом все существо охватила холодная и расчетливая ярость. Меч словно сам собой отбил вражеский выпад и ринулся вперед – два стремительных
Ага! Вот тебе!
В глазах-щелочках промелькнула тревога. А Радомир не унимался, снова атаковал; в ушах стоял звон, белый снег вокруг уже испятнала кровь, а в груди поднималась буйная непонятная радость! Голову, говоришь? Еще посмотрим, кому чья голова достанется!
В себя Родион пришел, лежа на снегу. Четверо воинов держали его за руки и за ноги, а пятый, тот самый ветеран с косами, сидел на груди и с силой хлестал по щекам.
– А, очнулся наконец! – наклонившись, Варимберт с явным любопытством посмотрел на парня. – Да ты, оказывается, берсерк! Ну надо же – воин-зверь! Такой же пустоглазый дурень.
На следующий день гунны тронулись в путь. Двести прекрасно вооруженных воинов, конных и пеших, около сотни рабов и рабынь, груженные данью сани-волокуши вместе составили обоз, растянувшийся на километр. В эту снежную страну, некогда покоренную предками нынешнего властелина Аттилы, херцог и королевский граф Варимберт, сын славного Индульфа, явился за данью. В сборе таковой ему, разумеется, помогали доверенные люди из числа местной знати. Это хорошо понимал Радомир, шагавший у стремени властелина. Варимберт херцог любил вести в пути умные беседы, и хотя предпочитал скорее говорить, чем слушать, все же нуждался в собеседнике. А Родион мотал на ус, ухмыляясь про себя: и в двадцать первом веке было у него немало таких же разговорчивых знакомых. Кое-что в мире и с тысячелетиями не меняется…
Вот на дальнем пригорке показался новопостроенный Доброгастов тын, но к нему гунны не поехали. Незачем – рабыни и воины уже взяты.
– А за стену ваши старейшины заплатят дополнительно, – перехватив тоскливый взгляд парня, ухмыльнулся вождь. – А как ты думал? На следующий год возьмем больше воинов и девок. Налог кровью! Кстати, у твоих дружков не возникнет желания сбежать? Я их, конечно, предупреждал, что в таком случае будет со всеми их родичами и селением, но они еще слишком молоды, чтобы думать о других, а ведь vita sine libertate nihil est. Жизнь без свободы – ничто!
– Нет, господин, они не настолько глупы и понимают: лучше возвратиться на родину спустя несколько лет, но с честью, чем прямо сейчас увидеть на месте родного селения пепелище и обгоревшие трупы близких.
– Правильно рассуждаешь, ант, – Варимберт усмехнулся. – Я бы даже сказал, ты слишком умен для берсерка.
– А разве все ваши вожди знают латынь?
– Как же мне не знать латынь, если моя покойная матушка происходила из славнейшего рода римских патрициев? А отец – вождь западных готов. Ты рассуждаешь почти как настоящий философ – прямо новый Сократ, Марк Аврелий, Платон! Тебя не удивляют эти имена? Приходилось слыхать их?
– Имена слыхал, – честно признался юноша. – А в чем суть, не знаю.
Про Юнга и Фрейда он бы рассказал немало, но этих имен не мог знать сам Варимберт, а стало быть, поразить его своей ученостью не удастся.
– И то хорошо, ведь мои воины вообще ничего такого не слышали, – вождь пренебрежительно взмахнул плетью. – И наложницы, как назло, попались глупые. Не с кем перекинуться словом. Что поник головой? Прощаешься с родиной? Не грусти, парень, тебе и твоим дружкам повезло. Вы увидите мир! Более того – под славным знаменем великого Этцеля вы не просто войдете, а ворветесь
Гот Варимберт, внук римского патриция, а по совместительству свирепый гуннский вождь и философ, рассуждал больше сам с собою. Радомир слушал вполуха, и картины будущего величия волновали его гораздо меньше, чем мысли о болоте, от которого он удалялся с каждым шагом. Так или иначе, вернуться сюда надо в теплое время года. А бежать сейчас – бессмысленно. Люди, недавно принявшие его в род, уже успели предать новообретенного сына и брата, пустили в уплату кровавого налога.
И еще он думал о Хильде, девушке из снов. Неужели та случайная мимолетная встреча останется единственной наяву? Нет, не может быть. Теперь он знал, что его удивительные сны были не случайны. В них он становился давно погибшим вождем по имени Радомир – отсюда его знания древних языков, умение обращаться с холодным оружием. Каким образом он унаследовал все это наяву? И как долго будут продолжаться чудеса? Ведь без них человеку двадцать первого века в этом мире не выжить…
Глава 14
Зима 450 года. Поднепровье
Гунны не спешили: обоз с данью медленно полз по степям на запад, то забираясь далеко к северу, то отклоняясь к югу. Опытный Варимберт херцог проходил здесь не в первый раз и почти не нуждался в услугах проводников. Как понимал Родион, земли от Уральских гор и до Венгрии и Румынии (здесь известных как Паннония и Дакия) были подвластны гуннам, точнее, их верховному вождю Аттиле. Впрочем, большинство его подданных составляли германцы, славяне, аланы, даже римляне, а настоящих потомков древнего народа хунну (или сюнну) оставалось все меньше – дав когда-то толчок «великому переселению», они почти растворились в разноязыком множестве завоеванных народов. Осталось лишь имя, нагоняющее страх на дряхлеющую империю римлян, уже развалившуюся на две части – Западную и Восточную.
Все население степи, лесостепи и даже густых лесов по берегам широченных рек Данапра, Данастра, Данувия подчинялось завоевателям, платило им дань и отдавало лучших молодых воинов в войско великого и ужасного Аттилы.
К исходу пятого или шестого дня пути на берегу реки показались заснеженные укрепления, и Родион узнал тот самый, памятный по летним событиям поселок готов: ворота, ров, длинные дома, крытые дерном, а сейчас похожие на большущие сугробы. Кто бы мог подумать, что в этих местах может быть столько снега – прямо тебе Мурманск! Или климат в эту эпоху был более холодным и снежным? Скорее более влажным – сильных морозов, к счастью, не выдавалось, температура, по ощущениям, держалась около нуля. Правда, частенько поднимался ветер, начиналась метель, и мокрый противный снег облеплял щеки.
Заметив обоз, на воротной башне зажгли факелы, хорошо заметные в сумерках, и тотчас же навстречу гуннам вылетели всадники в коротких плащах. Но погарцевать не удалось – кони вязли в снегу и тревожно ржали.
– Да поможет тебе Господь, славный херцог! – Спешившись, всадники низко поклонились, и находившийся неподалеку от вождя Радомир вздрогнул, узнав своего недоброжелателя – молодого Эрмольда. Надменное лицо его сейчас казалось кротким и смешным, как морда ягненка.
– Благополучен ли был ваш путь? – осведомился еще один знакомый, тощий судья-тугин.