Варварские нашествия на Европу: германский натиск
Шрифт:
Это относительное спокойствие разом закончилось во второй половине II в. н. э., возможно, в результате ослабления римской обороны и, безусловно, из-за того, что население средней Германии стало более плотным, а давление на римские limes усилилось, но, главное, потому, что на восточном фланге германского мира началась цепная реакция, вызванная миграцией готов. Сигнал тревоги прозвучал в 166 г. — двойной прорыв привел квадов и маркоманов в Венецию, костобоков и бастарнов — в Ахайю и Азию. Это была лишь мгновенная вспышка, но чтобы ликвидировать образовавшиеся бреши, потребовалась ожесточенная война.
Новый пароксизм пришелся на середину III в. В 254 г. пал limes в верхней Германии, около 259 г. стало ощущаться сильное давление со стороны варваров в Бельгии, между 268 и 278 гг. была разграблена вся Центральная Галлия; отдельные банды добирались до самой Испании. Некоторые города гибли, другие окружали себя тесными стенами, часто построенными из развалин suburbium (предместий), villae (виллы) сжигались сотнями — это было горчайшее бедствие в истории Галлии. Оно, безусловно, вызвало более глубокий упадок, чем «великие» нашествия V в. [11] В 260 и 270 гг. аламанны проникли в Италию, затем с 258 по 269 г. готы, нападавшие как с суши, так и с моря, разорили Фракию, Грецию и Малую Азию. Аврелиан взялся восстановить limes в соответствии с их древним планом, исключая Дакию, которую оставили готам,
11
Мы принимаем датировку H. Koethe. Zur Geschichte Galliens im 3. Viertel des 3. Jahrhunderts, 32. Bericht der romisch-germanischen Kommission, 1942 (1950). S. 199–224.
12
По поводу последнего ср. Jean Gricourt. Les evenements de 289–292 en Gaule d'apres les tresors monetaires // REA, LVI, 1954. P. 366–376.
13
О кризисах III в. нам известно почти исключительно благодаря археологии и нумизматике. Отсюда и наша неспособность различить разрушения, вызванные сухо путными и морскими вторжениями в Галлию. По-видимому, варвары ставили перед собой только одну за дачу — грабить и жить за счет вражеских земель; нет никаких указаний на то, что они стремились создать свои собственные государства: они не сделали этого даже в Дакии, где стали хозяевами. Таким образом, римский мир достиг многого, отсрочив свое падение на век или полтора: за это время германцы смогли разработать менее примитивные планы. А Рим, со своей стороны, смог усовершенствовать механизмы ассимиляции.
Помимо неоднократных сокрушительных прорывов limes, III в. был отмечен еще и переменами в германском мире. Упоминаемые Плинием и Тацитом племенные конфедерации скорее культурные, нежели политические, распались, и с конца II в. стали появляться новые образования более воинственного характера. Обитатели берегов Северного моря отказались от наименования хавков, назвавшись саксами. В начале III в. произошли перемены в составе народов Центральной Германии, которые стали называться аламан-нами, затем племена, обитавшие напротив рейнского limes, образовали народ франков. В IV в. тюринги приняли эстафету от гермундуров. Этот процесс продолжался до V в., когда появилась последняя из этих групп — бавары. В это же самое время сходные процессы шли в Южной Скандинавии. Древние племена Ютландии (кимвры, тевтоны, ха-руды) исчезли; герулы, жившие на датских островах, ушли, а на их территориях появились юты и даны. Наконец, германцы Северного моря обнаружили в себе призвание к мореплаванию; примерно с 285 г. все берега Галлии, Британии и даже Северной Испании были наводнены пиратами из современной Германии и Дании. Таким образом, германский мир приобрел облик, знакомый нам по периоду Великих переселений.
С этого времени цивилизация германцев становится сложной и разнообразной. Германцы степей (готы и их соседи), лесов (главным образом народы современной Германии) и моря (саксы и фризы, даны и пр.) вели очень разный образ жизни. Поэтому мы ограничимся самыми общими чертами (которые иногда объединяют германцев с другими народами со сходной судьбой, например аланами).
К V в. германские языки уже достаточно различались, чтобы исключить возможность всеобщего взаимопонимания. И лишь два из них зафиксированы в письменной традиции. Северогерманский диалект использовал для этого руны, но в ограниченных масштабах (германцы на континенте застенчиво позаимствовали руны только к VI в.). Готское наречие под влиянием выдающегося человека, ариан-ского епископа Вульфилы, разом превратилось в литературный язык, впервые использованный при переводе Нового Завета; обогатившись алфавитом, основой которому послужил греческий, готский встал наравне с великими культурными языками, а к концу VI в. сгинул, не оставив следа. Прочие диалекты продолжали в одиночку, медленно и с большими потерями, прокладывать себе путь, приведший их на уровень литературных языков [14] .
14
Западногерманский язык почерпнул часть своего христианского словаря у готского; возможность заимствования политической терминологии очень спорна.
При отсутствии лингвистической общности существовало ли религиозное единство? Эта проблема почти неразрешима: нам неизвестно о культах некоторых важнейших народов (например, готов), а после Тацита и до эпохи христианских миссий источники почти полностью исчезают. Можно предположить наличие общего пантеона, включающего несколько хронологических пластов; что же касается мифологии, то она известна только в скандинавской версии, записанной в XIII в. («Старшая Эдда» в стихах, «Младшая Эдда» в прозе, записанные исландцем Снорри Стурлусо-ном). Крупнейшие божественные персонажи — это Вотаназ (нем. Вотан, древнесканд. Один), бог магии и победы; Тиуз (Зиу, Тур), бог права и судебных собраний; Тунраз (Донар, Тор), бог-громовержец; наконец, божества войны и плодородия, Ньёрд (северогерманская форма), которого Тацит называет богиней Нертой, и Фрейр со своей сестрой Фрей-ей. Какое место отводили им завоеватели империи? Единственное ясное свидетельство — это присвоение их имен названиям дней недели… Мы знаем лишь отрывочные сведения о культе и ритуале: массовое жертвоприношение оружия и пленников, которых топили после победы, о чем свидетельствуют рассказы о войне кимвров и данные датской археологии; шествия со священными колесницами; какие-то обряды, связанные с ворожбой и искуплением. Язычество южных германцев накануне нашествий выглядит неполноценным, почти выродившимся; оно противилось христианству лишь в переродившейся форме народных суеверий. Иначе обстояло дело у саксов, свевов, возможно, данов, у которых с VIII в. наблюдается государственный культ и центральные святилища — но насколько глубоко уходили корни этого явления? [15]
15
Тем не менее есть признак того, что начиная с V в. саксонское язычество обладало некоторой силой — речь идет о его переносе в Англию.
Еще рискованнее рассматривать германцев с точки зрения антропологического единства. Нам известно, как греко-римские авторы и скульпторы представляли себе западного варвара: он высок, светловолос, с резкими чертами и свирепым выражением лица — этот портрет кочует из столетия в столетие, от галатов Азии к галлам Галлии, а от них, наконец, к германцам. Страбон в своем знаменитом пассаже сообщает, что галлы и германцы различаются лишь в нюансах, что должно
16
Страбон, VII, 1, 2: «Германцы живут за Рейном к востоку от кельтов; они мало отличаются от кельтского племени, если не считать большей дикости, более высокого роста и более светлых волос; что до остального, то они очень близки по физическому облику, обычаям и образу жизни».
Экономическая жизнь была очень разнообразной. Все германцы были знакомы с оседлым земледелием, однако саксы и фризы, чьи жилища располагались на высоких пригорках посреди влажной равнины, занимались разведением крупного рогатого скота. Лесные германцы практиковали подсечно-огневое земледелие, без сомнения, коллективное. В жизни степных народов, незнакомых с деревнями и землепашеством, большое место отводилось скотоводству, главным образом разведению коней. В области изготовления керамики и, в меньшей степени, производства тканей ремесло оставалось на очень низком уровне развития, однако оно оказалось способным на подлинные шедевры в сфере обработки металла, в частности золота и серебра [17] . Показательно, что многие термины, относящиеся к торговле, транспортным средствам и мерам, были почерпнуты из гарнизонного латинского (нем. kaufen, дат. kфbе, от лат. саuро (торговец); нем. Pferd, от лат. paraveredus (почтовая лошадь) дат. фrе, от лат. aureus (золото) и т. д.). Несмотря на проникновение в Германию и Скандинавию огромного количества римских монет, они так и не стали использоваться в собственном смысле денег; эталоном стоимости по-прежнему служил скот или же бруски и кольца из драгоценного металла. Германия оставалась невосприимчивой к городской жизни. Таким образом, между двумя сторонами, разделенными германским limes, всегда существовал значительный разрыв, суливший хорошую прибыль торговцам.
17
Ср. стр. 254 и 255.
О социальной структуре в период независимости мы знаем лишь самые основные черты. Многое здесь неясно, в частности проблема существования у многих народов знати, не принадлежащей к королевскому роду. Основу общества составляли свободные люди, воины, убийство которых влекло за собой уплату самого большого возмещения. Ниже свободных, которые, возможно, не везде находились в большинстве, стоял многочисленный класс «полусвободных» — данный термин спорен — несомненно, происходивших от покоренных народов. Наконец, существовали рабы, чей труд в равной мере использовался в домашнем хозяйстве и обработке земли; ими часто становились военнопленные. У некоторых народов эти перемещенные римские граждане (например, каппадокийские предки апостола готов Вульфилы) в IV в. сыграли роль ценного пополнения. Независимо от того, существовал ли у этих народов монархический или «республиканский» строй, основные цели, которые ставило перед собой государство, были военного характера, и единственной устойчивой иерархией в обществе было воинское подчинение. Цементом социальной градации была дружина — военный, в своей сути, институт (лат. comitatus, нем. Gefolgschaft), связывавший сплоченные присягой и доказавшие свою верность группы молодых воинов с их вождями [18] .
18
Я сознательно обходил некоторые спорные вопросы, которые будут рассмотрены более глубоко в следующих томах: существование частной собственности и сельской общины (Markgenossenschaft); происхождение «сотни» у различных народов (оно представляется разным у готов, франков и скандинавов); кельтские влияния на происхождение дружины; сравнительная роль римских и германских факторов в формировании частных армий в эпоху Поздней империи и т. д.
В мирное время представители знати пользовались лишь авторитетом, зависевшим от их социального влияния и количества верных им людей, у королей к этому добавлялся религиозный престиж, но истинная власть принадлежала местным собраниям свободных мужчин (старонем. mahal, лат. mallus, сканд. thing), которые проводились с какой-то периодичностью под открытым небом. Во время войны потомственные или выборные вожди (лат. duces), напротив, получали почти неограниченную власть, при условии соблюдения некоторых элементарных прав (вроде права воинов на добычу). Скандинавский мир, Саксония и, до некоторой степени, англосаксонские королевства сохраняли верность первому принципу, то есть общественному устройству мирного времени. Большинство государств, укоренившихся на римской территории, возникли в результате завоеваний и потому по своей структуре напоминали скорее народы на военном положении. Монархия Меровингов, в которой mattus (местное собрание) играло огромную роль, но и авторитет короля оставался значительным, занимала промежуточное положение между этими двумя типами [19] .
19
Остается набросать живописный портрет германского воина эпохи нашествий, каким он выглядел, например, в глазах Сидония Аполлинария. Его одежда прилегает к телу и сшита, в отличие от драпированного одеяния древнего римлянина (в IV в. оно уже использовалось только в качестве парадной «формы»); наиболее характерная деталь его облачения — штаны (под галльским названием braies)\ он носит длинные волосы (вплоть до того, что делает из них шиньон вроде бытовавшего у свевов «свевского узла») и смазывает их жиром; иногда его украшает борода. Германская пища, приготовленная на жире, приводит римлян в ужас, но варвары быстро приучаются к средиземноморским рецептам (некий греческий врач составит для Теодориха I руководство по кулинарии). И наконец, самое ужасное, германцам неведомы термы и гимнастические упражнения.
Мы видим, какая пропасть отделяла германский мир от римского общества: первый полон уникального динамизма, но не имеет представления о городе, почти безграмотен, лишен подлинной государственной структуры; второе, несколько одряхлевшее, опирается на города и писаные законы, а со времен Диоклетиана подчинено гнетущей власти тоталитарной бюрократии.
Германское общество V в. представляло собой развитие того типа, который римляне встретили и уничтожили в Галлии, Британии и дунайском регионе, более архаичного и примитивного, чем научные построения, унаследованные Римом от Греции и Востока. Таким образом, военный реванш германцев означал некоторую деградацию, возврат к прошлому, которое, казалось, ушло безвозвратно. Главное же, что соприкосновение этих двух столь разных цивилизаций привело к полному обновлению социальной структуры. С этого решающего момента и начинается европейское средневековье.