Варварские нашествия на Европу: германский натиск

Мюссе Люсьен

Что касается салиев, то, хотя их существование и неоспоримо, почти невозможно сказать, какой именно реальности они соответствуют. Лишь немногие несомненные факты пережили сокрушительную атаку Станжера. Похоже, что данный термин обозначал политическую общность только после появления меровингской династии; впоследствии это было лишь слово из юридического лексикона или литературный синоним Francus. Автономная группа салиев, скорее всего, существовала только короткое время. Где они жили? У нас есть только два указания, одно проистекает из топонимического сопоставления салиев и Салланда на правом берегу голландского Рейна, другое обеспечивается ее локализацией в Toxiandria (Токсиандрии) — это название с трудом поддается интерпретации (ср. стр. 90) и восходит к Аммиану Марцеллину. Таким образом, давайте будем говорить о салиях лишь в связи с самыми первыми этапами переселения франков от Рейна примерно до Шельды. Впоследствии разумнее прибегнуть к более нейтральному выражению «западные франки».

Б) Франкский воин и ассимиляция завоеваний

Огромный археологический материал позволяет нарисовать

портрет франкского воина VI–VII вв. Рядовой франк был пехотинцем; его привычное наступательное оружие очень оригинально для германского мира: метательный топор и короткий меч с единственным лезвием, реже копье; оборонительное вооружение, шлем и щит, он использовал достаточно редко; только вожди сражались верхом с помощью длинного обоюдоострого меча, как многие другие варвары. Во всей Северной и Северо-Восточной Галлии картина одинакова. Этот воин является главной опорой франкского государства; а его могила, в каком-то смысле, — характерным «ископаемым». Можно со всей настойчивостью говорить, и оправданно, о том, что франкское завоевание знаменовало собой победу Kriegerkultur (воинской культуры) над все еще глубоко гражданской цивилизацией Поздней Римской империи. Эта воинская культура, прекрасным выражением которой служат «упорядоченные кладбища»; начиная с VI в. они становятся все более многочисленными [381] .

381

Эта идея высказывается очень определенно, но в несколько спорном контексте, в кн.: Bergengruen. Adelund Grundherrschaft [N 393]. S. 167 и сл. Проблема вновь поднимается, но более детально, у Бодмера, Der Krieger der Merowingerzeit [N 394].

В подобном описании франкского воина принято использовать классические названия — франциска для топора, фрамея для копья и скрамасакс для меча. На самом деле эти крайне сомнительные наименования следует отвергнуть, хотя археологи нередко остаются верными им [382] . Франкский метательный топор с одним лезвием назывался francisca, то есть франкским, только в Испании; его название перешло в галльскую историографию только с VIII в. благодаря некоему подражателю Исидора Севильского. Framea встречается в античных источниках в противоречивых значениях: Тацит считает, что это копье, Исидор — меч; Евхерию были известны оба смысла; этимология определенно германская, кажется, благоприятствует версии «обоюдоострого меча». Scramasax обязан своей популярностью Григорию Турскому, использовавшему это слово один раз, пояснив, что речь идет о большом ноже; однако неизвестно, одно у него было лезвие или два. Единственное франкское оружие, название которого мы знаем точно, — это ангон, «разновидность копья или гарпуна с треугольным наконечником», но оно встречалось редко.

382

См. примечание Жана Юбера (Jean Hubert, ВЕС, CVI, 1945–1946. P. 140–142); по поводу «франциски»: G. Kurth. Etudes merovingiennes [N 261]. Т. I. P. 42–43; «фрамеи»: G. Must. The origin of framea // Language, XXXIV, 1958. P. 364–366.

Этот традиционный портрет изображает не франкского завоевателя; это воин меровингской армии. Франк эпохи нашествий почти неразличим за отсутствием археологических материалов периода до Хлодвига, которые можно было бы неопровержимым образом связывать с франками.

Политический и военный успех вынудил другие народы Галлии равняться на образец, предложенный франкским воином. Мы ничего не знаем о первых этапах этой мимикрии, которые восходят к временам Хильдерика и Хлодвига. Начиная с сыновей Хлодвига, распространение франкских обычаев на всю Галлию уже становится доступным для изучения; это плодотворное, но трудоемкое исследование, в котором еще не сказано последнее слово.

Подтвердим сложность данной проблемы на примере Бургундии. В 533–534 гг. она изменила свой политический статус, войдя в состав меровингского государства. Как реагирует на это археологический материал? Уточнить это помогает основательное исследование Ханса Цейса [383] . До 534 г. свидетельств мало, так как погребальная утварь отличается бедностью (но по той ли причине, что бургундские традиции, как и языки, были близки к готским? Или из-за того, что римско-христиан-ское влияние оказалось ранним и глубоким?). После 534 г. можно отметить растущее количество «упорядоченных кладбищ» с развитой утварью, то есть выравнивание в рамках общего «меровингского» пласта; распространяется типичное вооружение, вроде меча с одним лезвием, и это еще одно франкское влияние; однако все чаще и чаще встречаются пластинчатые пряжки чрезвычайно своеобразного типа с животным, светским (главным образом лошади) или библейским (в основном пророк Даниил) орнаментом — речь идет о региональном новшестве, ничем не обязанном остальному франкскому миру. У нас нет ни одного веского доказательства франкской эмиграции, а главное кладбище, находящееся в Шарне (Сан-э-Луар), не прекращало функционировать.

383

Studien zu den grabfunden [N 232].

В Аквитании данная проблема вызывает не меньшие сложности. Изгнание изрядной доли готов-ариан после битвы при Вуйе засвидетельствовано историографией; зато ни один текст не упоминает о масштабной франкской иммиграции. В результате археологи XIX в., например Барьер-Флави [384] , приписывали

готам все «варварские» могилы, какие встречали. Морис Броенс энергично протестовал [385] и, разумеется, совершенно оправданно: большинство из них относилось ко времени после 507 г., и здесь не наблюдалось никаких аналогий с некрополями испанской месеты. Большинство кладбищ позволяет обнаружить характерный «меровингский» слой с топорами и мечами с одним лезвием, тем более типичный, что готские захоронения никогда не содержат оружия. Однако утварь демонстрирует также исключительно локальные формы (особенно в Лорагэ, где источником вдохновения служило восточное Средиземноморье). Как это истолковать? Броенс полагал, что аквитанский юг был наводнен 150 000 франков, из которых 50 000 здесь и поселились… Если оставить в стороне преувеличенные цифры, то надежно ли само объяснение? Так ли отличаются эти факты от того, что мы наблюдаем в Бургундии?

384

Les arts industriels [N 289].

385

Le peuplement germanique [N 184].

Археологи слишком часто переводят в плоскость завоевания и расселения проблему, которая должна решаться в свете ассимиляции и цивилизации, почти моды. Истинная победа Рима пробуждала у его подданных желание жить как римляне; триумф франкского воина должен был заставить все то, что причислялось к Галлии, перенять его образ существования, видимым выражением которого для нас является вооружение и погребальная утварь.

В) Некоторые проблемы правления Хлодвига

Правление Хлодвига всегда занимало историков, в то время как посредственность источников приводила в отчаяние. Отсюда и появление, сменяемое безвременной кончиной, стольких интерпретаций, построенных на слишком шатком основании [386] .

Самое прямое доказательство наших затруднений предоставляет доселе открытый спор относительно хронологии этого правления. Примерно до 1930 г., несмотря на некоторые сомнения, царило относительное спокойствие; затем в ходе оживленного диалога с Л. Левилланом [387] и Ф. Лотом [388] Бруно Круш [389] , а впоследствии и А. Ван де Вивер [390] попробовали поставить все под сомнение. Попытка Круша, действительно слишком иконоборческая и недостаточно основательная, может рассматриваться как неудачная; работа Ван де Вивера совершенно иного качества. Если сегодня полемика и утихла, то вопрос тем не менее не решен, и можно сказать, что в современной ситуации представляются равно возможными две очень разные хронологические системы.

386

Разумные соображения об ограниченности наших познаний можно почерпнуть в: Halphen. Gregoire de Tours historien de Clovis [N 259].

387

Levillan. La conversion et la bapteme de Clovis [N 263].

388

Lot. La victoire sur les Alamans et la conversion de Clovis // RBPH, XVII, 1938. P. 63–69.

389

B. Krusch. Die erste deutche Kaiserkronung // Sitzungsber. derbayr. Akad., 1932. P. 1060.

390

Van de Vyver. La victoire contre les Alamans [N 268].

Исходным пунктом спора является одно место у Григория Турского (Hist. Franc, II, 27), выстраивающее основные события правления с интервалом в пять лет: победа над Сиагрием в V г.; над тюрингами в X г.; победа над аламаннами и обет принять христианство в XV г.; победа над Аларихом II при Вуйе также в XV г. Однако нам доподлинно известно, что битва при Вуйе состоялась не в 496 (XV г.), а в 507 г. (XXV–XXVI гг.). Распространяется ли эта ошибка также и на сведения, относящиеся к победе над аламаннами и крещению?

Относительно крещения Хлодвига у нас кроме Григория есть только два древних источника: почти современное письмо святого Авита Вьеннского с поздравлениями Хлодвигу в связи с крещением, которое лишь дополняет Григория неоспоримым уточнением, сообщая день крещения (Рождество), а также письмо святого Ницетия, епископа Трирского, к лангобардской королеве Хлозинде, внучке Хлодвига, написанное около 567–568 г. Оно относит обет Хлодвига принять крещение к следующему дню после посещения св. Мартина Турского, дата которого не указывается (до битвы при Вуйе Тур являлся вестготской территорией). Таким образом, три наших источника почти не пересекаются: Григорий Турский является единственным гарантом связи между крещением и победой над аламаннами, а также важной роли св. Ремигия Реймского; только Авит называет днем крещения Рождество; один Ницетий говорит о связи с Туром (молчание Григория на эту тему весьма удивительно!). Ничто из сказанного не дает нам надежной даты. Однако если поверить в посещение Тура, то оно было возможно лишь в случае войны с готами: хорошо известной, имевшей место в 506–507 гг., или другой, попросту вероятной, в 498 г.? Если принять версию о том, что Хлодвиг одновременно сражался с аламаннами и готами, то идет ли речь о войне 495–496 гг., засвидетельствованной одним Григорием, или 505–506 гг., подтверждаемой Кассиодором?