Варвары Крыма
Шрифт:
Он забрался на спинку, сдвинув крышку на потолке, сунул руку в отсек и рванул кривую рукоять. Что-то со скрежетом провернулось вверху, лязгнуло. Рукоять рывком ушла вниз, Чак повис на ней, болтая ногами.
Когда он спрыгнул обратно на сиденье, шипение еще усилилось, и термоплан быстро пошел вниз.
– Ты выпускаешь газ через клапан? – спросил я. – Зачем?
– За мной давай! – соскочив на пол, карлик бросился из кабины. – Там рычаг тугой, сам не перекину!
Мы поспешили через салон. Мира, повернувшись от окна с автоматом в руках, крикнула:
– Почему
Отмахнувшись, Чак нырнул в задний отсек, сдвинул в сторону лежанку и открыл нишу, из которой торчал рычаг. От него три тонкие железные штанги наклонно уходили в пол. Над рычагом было незамеченное мною раньше окошко, прикрытое жестяной ставенкой. Карлик распахнул ее.
Я склонился к окну. «Каботажник» летел совсем низко, кочевники нагоняли. Окно находилось в левой стенке, сбоку от него проносились, тяжело рокоча, лопасти винта.
– Что ты хочешь сделать? – спросил я, присев рядом с Чаком и схватившись за рычаг.
– Перекинуть привод на колеса… Там редуктор… – он поднатужился.
– Мы что, поедем?
– Ну! Я вверху крылья выпустил, отсек раскрыл, счас лебедка баллон в него втягивает, пока газ выходит. Не томи, управила, навались, иначе я стану последним, кто видел твою глупую рожу!
Я налег на рычаг. В полу заскрежетало, он дрогнул, и гудение винта начало смолкать.
– Готово, назад давай! – Чак помчался обратно, но я не последовал за ним: пригнувшись к окошку, снова выглянул.
Треугольная плоскость крыла выдвинулась с крыши автобуса. В гладком листе металла отражалась, как в зеркале, пробегающая внизу земля. Стекла в проеме не было, и я высунулся дальше.
На бегу ящеры качали длинными хвостами, кривые ноги их так и мелькали, за преследователями поднималось облако пыли. Смуглые кочевники держали плетеные щиты, копья, самострелы и ружья. Воспользовавшись тем, что развалин и ломаного асфальта стало гораздо меньше, десяток всадников расходился обратным клином, беря термоплан в клещи.
А он уже почти опустился. Вверху виднелась задняя часть газовой емкости, она морщилась и опадала, тросы затягивали ее в раскрытый отсек на крыше автобуса.
Лопасти винта замерли, и тут же колеса «Каботажника» коснулись земли. Автобус-гондолу тряхнуло так, что я покатился по полу. Из среднего отсека донесся грохот и ругань. Ударившись головой о койку, я встал на четвереньки, слизнул бегущую по губе кровь и поковылял обратно к окну.
Кочевники окружали «Каботажник», который снова приподняло над землей. Когда моя голова возникла в проеме, низкорослый бородатый всадник в меховой юбке и безрукавке метнул копье. Я дернулся вбок, оно пронеслось сквозь проем, через открытую дверь влетело в средний отсек и воткнулось в лавку.
«Каботажник» опустился, бешено вращающиеся колеса ударились о грунт, толкнули термоплан вперед, и он снова взлетел, качаясь. Рядом с бросившим копье кочевником появился другой… это же четвертый Верзила! Ну да, он самый – рыжеватый, с длинными усами, заплетенными двумя косицами. Как же его звать – то ли Селиван, то ли Стоян… При попытке вспомнить опять заломило
На поясе Верзилы был широкий, в две ладони, ремень с петлями, а в них – динамитные шашки с торчащими вверх короткими фитилями. Стволом длинного охотничьего ружья он ткнул в плечо маленького кочевника, показал на меня и отрицательно качнул головой. Натянул поводья, выгнув вбок шею ящера, направил его в обход автобуса.
Должно быть, в этот момент Чак резко повернул рулевое колесо – «Каботажник», успевший вновь опуститься на землю, качнулся на крутом повороте дороги, и люди в среднем отсеке с руганью попадали на пол. Раздался возмущенный рев Власа, что-то прокричала Мира. Я тоже упал, а когда встал на колени возле окна, Верзила был уже слева от автобуса и нагонял его, раскручивая над головой железную «кошку». Он почти сразу исчез из виду. Вскочив, я нырнул в средний отсек.
– Инкерманское ущелье впереди! – завопил высунувшийся из кабины Чак. – Прямо к Редуту летим! Назад все, на корму, быстро, чтоб нос приподняло! Да быстро же!!!
Мира, за нею Влас и остальные, кроме замешкавшегося Авдея, бросились к заднему отсеку, и я отскочил в сторону, чтобы они не затоптали меня в дверях. Карлик скрылся в кабине, нос термоплана задрало кверху, сначала передние, после задние колеса оторвались от земли.
Дверь с треском пробил ржавый крюк «кошки». Хрустнув, сложилась гармошкой створка. Снаружи Верзила рванул привязанную к «кошке» веревку и выворотил ее из пазов.
Низкорослый кочевник с жесткой черной бородкой, в меховой юбке и безрукавке, перепрыгнул со спины ящера в дверной проем. Он замахнулся утыканной стеклянными осколками дубинкой, другой рукой набросил мне на шею кожаную петлю, конец которой был намотан на его жилистое запястье. С диким воем, от которого заложило уши, коротышка рванул меня, пытаясь выволочь из автобуса.
– Помогите ему! – закричала Мира, бросаясь к нам.
Возникший сбоку Авдей ножом рубанул по туго натянувшейся полоске кожи. Задыхаясь, я схватился за шею, присел. Перерезав петлю, Авдей дернул меня за плечо в другую сторону. Кочевник, вереща, прыгнул за нами, поднимая дубинку, но его встретила Мира. Присев, она мягко качнулась вбок, уходя от удара, и взмахнула карабином. Отточенный клинок штык-ножа скользнул по правому боку кочевника наискось вверх, через ребра, к груди, оставляя тонкую темную линию.
Воинственный клич кочевника превратился в хриплый крик боли. Гладкий смуглый бок разошелся, будто рассеченная тесаком свиная туша, брызнула кровь. На месте отскочившей Миры возник Влас. Он пнул бородача ногой в живот и сквозь проем выбил его из автобуса, как пробку из бутылки.
И тут же «Каботажник» качнулся так, что Авдея бросило следом. Он выпал из автобуса, а я, схватившись за привинченную к полу лавку, сунулся в проем за ним и схватил за ворот куртки.
Ветер ударил в лицо. Возле «Каботажника» неслись трое кочевников во главе с Верзилой. Он держал веревку, сзади на ухабах подпрыгивала дверь, Верзила подтягивал ее к себе.