Варвары Крыма
Шрифт:
Направившись к стулу, я покосился на высокое зер¬кало, висящее возле шкафа с древними книгами. В от¬личие от того, из грузовика, это не было мутным. В зер¬кале прошел человек среднего роста, в грязной одеж¬де, худой, с гривой спутанных серебристых волос.
Я сел, и комендант Редута почти бегом вернулся к своему креслу. Стол был завален бумагами, Якуб сгреб их в кучу, случайно перевернув глиняную чернильни¬цу в виде стоящего на коленях обнаженного человека с воздетыми руками, запрокинутой головой и широко раскрытом в крике ртом, куда и надо было макать пе¬ро. Из нее
– Я удивлен, Альбинос. Можно сказать – поражен. Ведь мы были уверены, что управитель Херсон-Града погиб. Когда вы бежали из Инкерманского ущелья, на вас напали… И все же – вы здесь, передо мной, целый и невредимый. Невероятно!
Я молчал, обдумывая услышанное. Значит, я был у гетманов и бежал от них? Зачем? То есть зачем я при¬езжал сюда и почему после убегал? Сказать в ответ я ничего не мог и потому решил молчать до тех пор, по¬ка будет возможность.
– Но еще больше я удивлен вашей смелости, – про¬должал Якуб. – После того, что вы натворили, после всех этих смертей, резни, пожаров, после того как вас стали называть «проклятьем Инкермана» – снова прийти сюда!
– Я не приходил сюда, – проворчал я, чтобы хоть что-то сказать.
Он замахал руками – жест этот, как и манера речи, был настолько знаком, что я даже нахмурился, стара¬ясь вспомнить, где уже видел Якуба.
– Нет-нет, прямо в ущелье или к Редуту вы не сова¬лись, это уже было бы совсем непонятно, но вы ока¬зались неподалеку, всего с одним охранником, и поз¬волили моим людям, несущим обычный вечерний до¬зор, легко захватить вас. Да к тому же так странно одеты… Вот что я хочу узнать: что вы делали возле гру¬зовика?
Я молчал, потому что и сам толком не знал, что де¬лал в тех местах.
– Альбинос! – повысил голос Якуб и повел рукой в сторону радиостанции у стены. – Знаете, я ведь свя¬зался с Радой и сообщил о вас… Думаю, скоро здесь появится сам воевода Лонгин. Как полагаете, для вас будет лучше, если вами займется он? После того, что вы сделали с его сыном и дочерью?
В комнате повисла тишина. Комендант Редута по¬стучал костяшками пальцев по краю стола, подался вперед, тут же снова откинулся в кресле… И вдруг я понял, чем вызвана эта суетливость в движениях и сло¬вах: гетман боялся меня! Боялся и был растерян, не понимал, что означает мое появление в этих местах и чего от меня ждать, пытался сообразить, что к чему, чтобы получить от происходящего выгоду. Но ведь я в его руках, разве нет? Бояться надо мне, а не ему, Якуб может сделать со мной все что угодно… Или не может?
И еще одна мысль не давала мне покоя: судя по от¬ношению ко мне разных людей и некоторым их сло¬вам, на моей совести множество смертей. Неужели я такое чудовище? Я не чувствовал себя плохим. Кажет¬ся, я довольно язвительный тип, наверняка при необ¬ходимости могу убить… Но я не убийца по натуре и не получаю удовольствия от чужого горя, страдания, смерти. Во всяком случае, так мне кажется – но, вы¬ходит, это не так и я просто не знаю, на что способен, не успел заново изучить себя, свою натуру?
– Я могу
– Но его послала Рада, – сказал я наобум.
– Да, однако сейчас мы в Редуте, который принад¬лежит гетманам Дома Гантаров. То есть мне как главе Дома.
– С каких пор Редут стал вашим? – спросил я.
Он улыбнулся, засопев, ухватил себя за нос и, на¬клонившись над столом, заговорил доверительно:
– Бесспорно, Редутом владеют все четыре Дома, чьи главы составляют Раду Инкермана. Кстати, если помните, их стало четыре вместо пяти именно благо¬даря вашим стараниям, Альбинос. Вы едва не разруши¬ли наше небольшое сообщество, едва не стали причи¬ной гибели Домов Инкермана, и когда всем гетманам станет известно, что вы живы… О, они потребуют са-мой мучительной, суровой кары для вас.
– Но им и так известно, – возразил я. – Вы же свя¬зались с…
Он прервал меня поспешным взмахом руки.
– Пока что это известно лишь главам двух Домов, считая мой, да еще воеводе! В моих силах помочь вам.
– Что меня ждет, если я попаду в руки Лонгина?
– Полагаю, публичная казнь, равной которой подлительности и… э-э… мучительности не знало Инкерманское ущелье. А у нас разбираются в… в причине¬нии болезненного вреда человеческому телу, ведь мы вынуждены подавлять восстания неблагодарных, рабо¬тающих на наших каменоломнях. Необычные у вас гла¬за, Альбинос.
– Что в них необычного?
– Они у вас светло-синие, какие-то очень яркие. Кро¬ме вас, никогда не встречал людей с такими глазами. Наверное, от матери? Слышал, она была из кочевых.
Я пожал плечами.
– Почти не помню ее.
– Ну да, ну да, я знаю ту печальную историю. И все ж таки, Альбинос, для чего вы появились здесь? И ка¬ким образом остались целы и невредимы, когда бежа-ли из ущелья?
Раздался стук в дверь, и комендант недовольно крикнул:
– Что там еще?
Я не оглядывался и не видел, кто появился в кабине¬те, но услышал кашель, а после – голос старшины Гордея.
– Комендант, тут… такое вот дело…
– Что, что, что? – Якуб вскочил, глаза блеснули, словно он почувствовал неладное. – Что там у вас?
– Евсея к лекарю снесли.
– Что? Почему к лекарю?
– Так он… – голос стал громче, старшина вошел в кабинет. – С лестницы упал, вот недавно… Башкой вниз, ну и…
– С лестницы? Что – «и»? Говори!
– Руку сломал в этом… в локтевом суставище. Прям так и хрустнуло там.
– Руку сломал?
– Ага, и еще трещина в черепухе.
Гордей встал справа от меня, я видел его краем гла¬за. Сзади донеслось сопение – там появились другие охранники.
– Жить будет?! – закричал комендант.
– Лекарь говорит – будет, но…
– Так почему он с лестницы упал?
– …Но может речи лишиться, онеметь то бишь, да и рукой теперь не очень-то…
– Почему упал, спрашиваю?!
– Так ведь… – Гордей удивленно повел головой в мою сторону. – Он что, не сказал? Евсей же Альбино¬са бить стал, а тот Евсея и столкнул, вот когда мы его к вам вели, аккурат перед тем как в кабинет…