Варвары ледяной планеты

Диксон Руби

Я вижу огромный валун, который могу использовать, чтобы внимательно следить с противоположной стороны узкой долины, и я направляюсь туда, продвигаясь через сугробы снега. Хотя погода не беспокоит меня, но чем дольше мы снаружи, тем сильнее усиливается дрожание моей пары. Она будет не в состоянии преодолевать значительные расстояния, если я не заполучу для нее что-нибудь более теплое из одежды. Итак, сначала еда, потом шкуры, чтобы мягкая, хрупкая Шжжеорши не мерзла.

Я буду защищать ее ценой своей жизни, если придется.

Нужда

заявить права на нее вибрирует в моей груди, мой кхай напоминает мне, что я нашел свою пару и еще не утвердил ее. Я похлопываю свою грудь, будто говорю ему, что знаю. Я знаю, что она моя. Общаться с ней очень трудно, и она напугана и слаба. Как только она окрепнет, и мы сможем обмениваться большим количеством слов, она поймет, что я пытался ей сказать. И тогда она снова раскроет для меня эти мягкие, розовые бедра, и я буду лизать ее своим языком. Я погружу свой член внутрь нее и буду испытывать удовольствие того, как резонанс эхом отражается между нами двумя.

От этих размышлений мой член встает, и я усилием воли заставляю себя думать о другом.

Как только я добираюсь до валуна, я осторожно опускаю Шжжеорши. Она взбирается на камень, когда я жестами указываю ей сделать это.

– Оставайся здесь, – говорю я ей.

Конечно, она пытается следовать за мной.

Я снова жестикулирую, что она должна остаться, а она смотрит на меня с паникой в глазах.

– Шжжеорши Вэктал? – слышу я испуганный дрожащий голос.

– Я не бросаю тебя, сладкий резонанс, – говорю я ей, водя пальцем по ее бледной щеке. – Это опасно.

Я указываю на скрывающихся существ, которые даже сейчас наблюдают за нами. Затем я указываю на серпоклюва, а потом на снежных кошек. Я даже указываю на таящегося пернатого грызуна, который станет ее обедом. Шжжеорши потребовалось несколько минут, чтобы разглядеть существ, скрывающихся недалеко от нас и не выделяющихся на снегу. Однако, увидев их, ее глаза расширяются, и она еще раз смотрит на меня, во взгляде снова мелькает испуг.

– Ты останешься здесь, – говорю я ей. – Я отловлю какого-нибудь зверя, чтобы ты поела.

Она лепечет что-то на своем странном языке.

– Хлы шхт тхес тхнгс р хугеднт леев йа!

– Все будет в порядке, – успокаиваю я и оборачиваю накидку более плотно вокруг ее маленьких плеч. В ответ она тянется за одним из моих ножей, а во взгляде стоит вопрос. Я киваю головой и вручаю ей один, с рукояткой из кости, который я сам сделал. Теперь у нее есть средство защиты.

Очевидно, что с ним в руке она чувствует себя спокойнее. Сжимая нож, она приседает на камне и кивает мне. Я снова провожу пальцами по ее холодной, безволосой коже, а затем вынимаю пращу из своего мешка. Я держу под рукой несколько гладких камней, засовываю один в сумку, затем, прицеливаясь, кружу петлю по воздуху. Я сгибаю руки, отпуская камень в полет, и радуюсь, видя, как грызун, шатаясь, падает на землю.

Я приближаюсь к

нему, пока он не пришел в себя, и перерезаю ему горло резким движением ножа. Затем я делаю разрез в шее, чтобы слить кровь, и еще один в животе, чтобы выпотрошить. Я оставляю сердце и другие вкусные части для моей пары и возвращаюсь со всем этим к ней. Знаю, что оставляю след для снежных кошек, по которому можно выследить нас, но они не нападут, пока будут чувствовать мой запах. У них долгая память, и им не нравится вкус плоти ша-кхай. Мы - горькая еда.

Я возвращаюсь со своим трофеем и показываю его своей озябшей паре.

Она морщит нос и в замешательстве смотрит на меня.

– Тебе не знакомы покрытые перьями звери, не так ли? – говорю я, усмехаясь. Я кладу добычу на холодный камень, на котором сидит Шжжеорши, и замечаю, что она отодвигается назад. – Он мертв, сладкий резонанс. Видишь, я оставил тебе лучшие кусочки, – я раскрываю разрез на животе животного и демонстрирую сердце и печень. Они все еще теплые, хотя в такую погоду быстро охлаждаются и не будут уже такими вкусными. – Только избегай перьев в шкуре. Скоро мы найдем тебе что-то более теплое, во что облачиться. В этом районе живут пушистые звери, из которых также можно приготовить вкусную еду.

Шжжеорши удивленно смотрит на добычу, а потом, указывая на нее, говорит:

– Ыевспецтмитевеет тхет?

Разве эта не обычная для нее еда? Она ведь ела заготовленную закуску. Я вытаскиваю сердце и подношу к ее губам.

– Вот. Попробуй.

От той поспешности, с которой она отодвинулась назад, Шжжеорши чуть не сваливается с валуна.

– Охмигодфкно! – говорит она.

Мгновение спустя она указывает на капающее лакомство, которое я держу между своих пальцев.

– Фцкинкууктхтсхит!

Я наклоняю голову к ней.

– В чем дело? О чем ты говоришь?

Она протягивает руки, как делала это у костра, а потом снова указывает на еду.

– Фииир, – она говорит мне. – Куукхит.

На этот раз я кривлю губы.

– Ты что, хочешь сжечь еду? Ты не понимаешь, что это такое? – я закидываю сердце в свой рот и жую, чтобы продемонстрировать ей. Приятная на вкус кровь расплывается на моем языке, теплая и сладкая.

Ее лицо сморщивается, и Шжжеорши давиться. Она поднимает руку и жестикулирует мне, чтобы я его убрал.

– Хмигод. Грсс.

– Ешь, – строго говорю ей. Она слишком слаба, чтобы привередничать в отношении еды. – Я сожгу его для тебя позже, если хочешь, но сейчас ты должна поесть, – я отрезаю еще один кусочек от бока зверя и вручаю ей мясо. Я вынуждаю ее маленькие пальцы сомкнуться вокруг него, не обращая внимания на то, что она снова издает тот рвотный звук. – Поешь, чтобы у тебя были силы на весь остаток дня.

Она качает головой.

Я откусываю и показываю ей, а затем настаиваю, чтобы она тоже поела. У нее в животе бурчит, а на ее лице отражается страдальческий вид.