Варяг. Мечи франков
Шрифт:
Что-что, а чувство собственной важности у шевалье было отменное.
Оставалось только узнать, как дела у Бьёрна-конунга.
А дела у конунга Бьёрна обстояли так себе. Взять Шартр ему не удалось.
Однако отступать конунг свейский не собирался. Войско викингов кучковалось у берега реки, вблизи собственного лагеря.
Армия герцога Бургундского разместилась у городских стен и по численности превосходила викингов раза в полтора. Насколько мог судить Сергей, глядя
— Что будем делать? — спросил Дёрруд. — Возвращаемся?
Сергей стянул с головы шлем вместе с подшлемником, повесил за ремешок на пояс и с наслаждением поскреб вспотевшую голову. Середина лета во Франции — это не самое прохладное время.
— Похоже, придется, — ответил он. — Я бы с удовольствием поглядел, как они сцепятся, но герцог осторожничает. Численное преимущество — за ним, но качественное — за свеями.
— Так и есть, — согласился Дёрруд. — Один наш стоит трех франков.
Тут он немного преувеличил. Скорее — двух. И многое зависело от сопутствующих обстоятельств. Например, уверенности французов, что Бог — именно с ними. Особенно когда их большинство.
«Бог любит большие батальоны», — сказал кто-то из их потомков. Эту фразу Сергей помнил еще из своей первой жизни. А из жизни второй он знал, что большие батальоны любит не только Бог. Дизентерия, например, к ним тоже неравнодушна. Что прекрасно известно любому из опытных военачальников. Так что долго это противостояние продолжаться не будет.
— Что, вот так уходим? — возмутился по-хузарски Машег. — Никого не убили! Никого не…
— Девку тебе найти? — предложил Сергей.
— Девку я сам найду! Я веселья хочу! Скучно мне!
— А вот и веселье, — негромко произнес Дёрруд.
По-хузарски он понимал плоховато, но зато хорошо смотрел по сторонам.
Хузарин с Сергеем спорили достаточно громко, чтобы привлечь нездоровое внимание двигавшегося по дороге отряда из нескольких рыцарей со свитой и обозом в дюжину телег примерно.
Судя по пестроте нарядов и тому, как поспешно убирались с дороги простые французские граждане, предводительствовали отрядом не простые шевалье, а кто-то посерьезнее.
И этот «посерьезнее» сейчас сделал знак Сергею и остальным: «Подойдите-ка сюда, товарищи».
Хотя правильнее было бы сказать: «дети мои», потому что на груди у лидера красовалось золотое распятие с добрый кистень весом.
— Оберег спрячь, — сквозь зубы процедил Сергей хузарину, вовремя вспомнив, какой эффект тот произвел на попика Маргред.
— Экселенца, — вежливо склонил голову Сергей, когда они подъехали поближе. И, спешившись: — Благословите!
Воевать с отрядом, превосходящим вдесятеро, да еще и на виду у кучи других вооруженных французов, он не собирался, потому говорил на всякий случай на латыни.
Он даже был готов перстень католическому
Целовать не пришлось.
— Я не епископ, юноша, — обладатель креста глядел на Сергея сверху вниз, но значительно благосклоннее. — У тебя неплохая латынь. Как тебя зовут?
— Серж из Мюндшенка…
Глаз он не поднимал, и взгляд упирался в шитый серебром сапог, выглядывающий из-под края пурпурного плаща. И если серебро на сапоге мало кого удивит, то этакий плащ… Учитывая цены на пурпур…
— Посмотри на меня, — велел на латыни «не епископ». — Мюндшенк — это где?
— К востоку от Рейна, монсеньор. Я — второй сын барона Гуго Мюндшенка, монсеньор. То есть… Был вторым, пока моего брата не убили хонгри [26] .
— Ага, — кивнул обладатель пурпурного плаща. — Теперь понятно, почему ты знаешь латынь. Готовили в священники?
26
Венгры.
— Вы удивительно прозорливы, монсеньор.
— Что ты делаешь здесь, баронет Серж?
— Хочу послужить делу Христа! — пылко воскликнул Сергей. — Я гостил в замке у барона Абэ, и он обещал мне службу под знаменем графа Роберта Парижского. Сейчас граф, как мне сказали, движется сюда, и я…
— И ты хочешь присоединиться к нему поскорее? — уточнил святоша в пурпуре.
— Да, монсеньор!
— Похвальное рвение. Равно как и твоя латынь. Разумеется, писать ты тоже умеешь?
— Да, монсеньор. — Сергей заподозрил недоброе. — Но у меня не очень хороший почерк…
— Ничего, лишь бы разборчивый. Мой секретарь захворал, и мне пришлось оставить его лечиться. Но Господь наш позаботился обо мне. Прислал тебя. Будешь моим секретарем, юноша?
— Это слишком большая честь для меня, монсеньор, — пробормотал Сергей.
— Врешь, — усмехнулся святоша. — Я вижу, что ты из тех, кто предпочитает копье перу. Но не бойся. Всего на несколько дней. Потом мой болезный доберется сюда, и я тебя отпущу. И даже дам рекомендацию моему кузену Роберту.
Вот теперь без вариантов.
— Я согласен, монсеньор. Только мои люди…
— У тебя интересные спутники, баронет.
Да уж.
— На каком языке вы говорили?
— Хонгри, монсеньор.
Вряд ли этот француз отличит язык угров от хузарского.
— Младший — хонгри. Но ему можно доверять. Он вырос в нашем замке.
— А второй? Он выглядит сильным воином.
«Знал бы ты насколько», — с иронией подумал Сергей. Хорошо, что Дёрруд — в перчатках. Не придется объяснять, что значат его нурманские татушки.