Варяг. Обережник
Шрифт:
В конце концов Даниле надоело напрягаться, он перевернулся на спину, раскинул руки и отдался на волю течения.
«Какая дивная ночь», – подумал он.
Впервые за долгое время (а Данилу держали в неволе неделю или две) он оказался в одиночестве. И на свободе! Воистину, то, что даётся человеку просто так, им не ценится.
Вдобавок эта нежная вода, заставлявшая измученное тело расслабиться, приносила невероятное блаженство, заставляла забыть о невероятных приключениях, о древнем Киеве и варягах. Может, откроет сейчас Данила глаза, и окажется, что
От приятных мыслей отвлёк Молодцова плеск воды неподалеку. Данила открыл глаза. Нет, он по-прежнему плыл в днепровской водице, которую должно было унести в Чёрное море за тысячу лет до его рождения. Тучи на небе разогнало, и в воде отражались звёзды. Это на миг сбило с толку. Данила вдруг потерял ощущение верха и низа. Ему показалось, что он стоит посреди бесконечного космического пространства, наполненного звёздами. Шизофреническая картинка, надо сказать. Даниле пришлось несколько секунд поболтать конечностями в воде, чтобы вернуть чувство реальности.
– Мда… А круто я всё-таки от них сбежал, – сплюнув в воду, проговорил вслух Данила и поплыл к берегу.
Он виднелся вдали, угадывался тёмной громадиной леса. Что делать, куда идти и как выживать, когда он выберется на берег, Молодцов не думал. Проблемы решаются по мере их поступления.
Так Данила и плыл к берегу, не спеша, экономя силы и стараясь не привлекать к себе внимания. Сзади и по бокам опять послышались всплески. Довольно громкие. Сильные звуки заставили насторожиться.
– Пустяки, – успокоил себя Данила, – кто тут может водиться? Ну, сомы крупные, ну, щуки. Что они могут сделать взрослому человеку? Ничего. Надо поторопиться, а то светает скоро.
Молодцов прибавил скорости и вскоре увидел заросли камыша вдоль берега. Неожиданно подул холодный ветер, и в шелесте камыша Данила услышал звуки, похожие на женский смех.
«Бабы где-то купаются», – решил он, но темпа прибавил.
Неприятный холодок растёкся внутри живота.
Плавни тянулись достаточно далеко, поэтому Молодцов поплыл по течению, выискивая удобное место, чтобы выбраться. Несколько всплесков послышались совсем рядом, а потом что-то склизкое и холодное коснулось лодыжки. Данила отдёрнул ногу, сердце заколотилось. Несмотря на все попытки взять себя в руки, через броню спокойствия и собранности проклюнулась паника.
«Это просто рыба, просто рыба», – шептал про себя Молодцов.
Попробовал снова начать плыть, и его опять дёрнули за ногу. Адреналин выплеснулся в кровь, мозг заработал с предельной чёткостью, как и всегда в действительно критичных ситуациях. На панические мысли не осталось времени. Это уже не собственные страхи – это реальная опасность.
«Быстрее к берегу, – решил Данила, – любыми способами продраться сквозь камыш, найти ветку, подтянуться и выбраться на берег».
В воде он потёр одну ногу о другую: раны вроде нет, кровь не течёт. Чем его тогда схватили?
«Нет, стоп! Это была просто рыба, просто рыба…»
Данила развернулся к камышам.
Тут же Данилу схватили за левую руку. Он еле выдернул её из мёртвой хватки, успел заметить около себя бесформенный комок водорослей, но в следующий момент ему стало совсем не до раздумий. Его дёрнули так, что он с головой ушёл под воду. Отчаянным усилием он смог ещё раз вырваться на поверхность, жадно глотнуть воздуха, и его утянули обратно.
В воде Данила учуял мерзкий кислый запах тухлятины и, несмотря на плохую видимость, в самом деле углядел рядом много водорослей.
«Может, я просто в них и запутался, – подумал Молодцов, – испугался, меня судорогой скрутило? А ведь мог с мечом в бою погибнуть, как мужчина. Теперь по своей же глупости тону. От ведь, ё-моё!»
Тут водоросли перед Данилой разошлись. На него уставились два синих светящихся глаза, и к нему потянулась рука. Обычная женская рука с пятью пальцами. Но Молодцов меньше бы испугался акульей пасти, чем этой руки. Пальцы, коснувшиеся предплечья, были холодными.
Страха не было. Панический ужас смёл его и ввёл в ступор. И физический, и психический. Никаких мыслей в голове не возникало, и двинуться Данила тоже не мог.
Толком лица существа в водорослях Данила не видел, но разглядел, как вторая рука направилась к нему. К груди. И тут к ней, словно сам, потянулся нательный крестик, оставленный заботливыми работорговцами. Между ним и холодными пальцами промелькнул ветвистый разряд. Пальцы отдёрнулись, а Данилу будто прошибло электрическим током.
От боли и ужаса он отчаянно рванулся вверх, вынырнул, широко вдохнул…
Как выбрался на берег, Данила не помнил. Обнаружил себя прислонившимся к сосне, трясущимся, как мокрый котёнок. А он и был мокрым. И против здешних жителей что котёнок. Работорговцы, варяги, русалки какие-то.
«Да, именно русалки», – словно шепнул в подсознании кто-то. Данила огляделся и из последних сил отошёл метров на тридцать от реки.
Всё! Он ощутил, что если немедленно, сию секунду, не заснёт, то с ним случится что-то страшное. Молодцов завалился на поросший мхом ствол и постарался унять дрожь в конечностях. На востоке забрезжил рассвет. Ну и пусть с ним, будь что будет. Завтра разберёмся, что делать.
Разлепив глаза, Данила опять подумал, что это глюк, а потом у него в голове пронеслись сюжеты всевозможных фильмов ужасов, что он смотрел. Молодцов увидел перед собой девочку в серо-зелёной рубахе, лет одиннадцати-двенадцати. Девочка сидела на корточках и, увидев, что Данила проснулся, изрекла:
– Я думала, ты утром исчезнешь.
И прыснула в кусты.
Данила почесал голову и потопал по её следу. Что ещё оставалось делать? Шагов через сорок он увидел целую стаю ребятишек, поспешивших скрыться в лесу.