Варяги и Русь
Шрифт:
Тем временем в хоромах жрец, перед которым уже поставлено было обильное угощение, рассказывал обо всём матери Вадима. Сам старый Володислав, серьёзный и важный, сидел на гладко оструганной лавке, второй раз слушая с большим вниманием жреца.
Богумила, мать Вадима, плакала от изумления.
— Один он, один из семерых остался, — говорила она сквозь слёзы, — шестерых уже нет, одного медведь заломал, двух злые люди загубили, трое без вести пропали, он только, соколик мой, надежда моя, остался.
— Надо
— Его только, его, батюшку, благодарить приходится. Он Вадима моего милого от смерти неминучей избавил. Да что же ты, Володислав, проси служителя Перуна откушать нашего угощения.
— Только откуда этот волхв появиться мог, — высказал своё мнение Володислав, — никто о нём не слыхивал.
— Как не слыхали? — удивился жрец, — сколько раз тебе наш отец, Велемир, об нём говорил.
— Так ведь он говорил о том, что было...
— А то, что было, и вперёд быть может, — авторитетно заявил жрец, — но что это за шум под окном?
Действительно, собравшаяся у хором Володислава толпа требовала, чтобы жрец Перуна вышел и повторил снова свой рассказ.
— Родичи собрались, тебя зовут, — пояснил жрецу Володислав.
Тот с видимым неудовольствием выбрался из-за уставленного яствами стола и пошёл на крыльцо.
— Говори, — раздались сотни голосов, — что случилось, как появился волхв, где наш Вадим?
Жрец откашлялся и начал рассказывать. Говорил он медленно, растягивая слова, но все слушали затаив дыхание.
— А отступника Избора в мелкие клочья изорвал волхв, вот и одежду его всю в крови, — говорил жрец, — только всего и нашли мы на том месте, куда нас Володиславов сын, Вадим, привёл.
— Да, может, им привиделось! — послышался возглас.
— Эй, замолчи, — строго сказал жрец, — не смей произносить хулы на Перуна. Вот если бы отец Велемир услыхал!.. Ох, последние дни наступают, слабеет вера, падает, а вместе с ней и народ погибает.
Никто не обратил особенного внимания на эти слова.
Вся молодёжь в роду Володислава была на стороне Избора.
Старики же и пожилые были взволнованы новостью появления перынского волхва.
Все они чувствовали какую-то ложь, понимали, что рассказ о гибели Избора далёк от истины, но высказать этого не решались. Велемир всё-таки был сила. Но как бы то ни было, Избора жалели.
Вдруг толпа заволновалась, все обернулись по направлению к лесу и напряжённо глядели туда.
На опушке один за другим показалось несколько Всадников.
— Кто-то едет к нам, — произнёс старейшина Володислав, тоже обративший внимание на группу подъезжавших всадников.
— А я скажу тебе кто, — подал голос примолкший было жрец, — едет к тебе, княже, отец Велемир, служители Перуна с ним и среди них сын твой, Вадим.
— Сын, Вадим, ненаглядный мой! — воскликнула Богумила и кинулась с крыльца навстречу всадникам.
С глубоким почтением расступился народ пред старым жрецом Перуна в то время, как обрадованная мать со слезами радости на глазах обнимала сына.
— Привет вам, — важно и степенно проговорил Велемир, когда с помощью нескольких жрецов ему удалось сойти с коня, — привет и радость, старейшина славянский, дому твоему, и вы радуйтесь.
Он простёр над благоговейно склонившей головы толпой руки.
— Милость великого Перуна посетила этот род! — воскликнул Велемир, — до сих пор никто не выходил целым из заповедной рощи, но, если Вадиму удалось покинуть её невредимым, стало быть, он угоден богам! Нечестивец же, бывший с ним, погиб, потому что осмелился произнести хулы на Перуна... Да будет так со всяким, кто осмеливается нарушать заветы старины... Разойдитесь же мирно по домам и помните, что всякий будет наказан так же, как Избор...
Теперь Вадим мог быть совершенно спокоен. Сам верховный жрец Перуна признал его невиновность, и никто не осмелился бы после этого назвать его ослушником богов...
С этого времени Вадим почувствовал себя совершенно спокойным. Он был вполне уверен в гибели Избора, хотя в то же самое время никак не мог понять, что такое видел он в заповедном лесу.
Но это скоро перестало занимать его. Мало-помалу он начал забывать об Изборе; угрызения совести не мучили Вадима.
Варяжка между тем готовилась опустеть.
Удальцы с её берегов собирались в дальний путь. В Новгороде у Гостомысла были скандинавские гости — купцы, возвращавшиеся из Византии в страну холодных фиордов, и славянские варяги уходили с ними.
Сам Гостомысл содействовал их уходу. Он даже помог им собрать ладьи и дал оружие, без которого был бы немыслим дальний поход.
Это было уже не первое плавание удальцов с Ильменя за Нево, и поэтому ни в Новгороде, ни в приильменских родах никто особенно не интересовался уходящими.
В назначенный день драхи скандинавов подняли паруса и стали один за другим отваливать от берега. Ладьи варягов ждали уже их, чтобы следовать за ними.
Из какого-то странного любопытства Вадим поехал в Новгород посмотреть на проводы.
Вот ладьи и драхи подняли паруса, убрали весла и быстро пошли вперёд.
Когда первая ладья с варягами проходила мимо, Вадим невольно вскрикнул: среди ильменских варягов юн увидал того, кого считал уже мёртвым — Избора...
Он кинулся было к лодке, чтобы нагнать уходящих, но ладьи шли так быстро, что об этом и думать было нечего...
«Неужели Избор жив? — думал Вадим, — ведь это я его видел на первой ладье...»