Варяги. Меж степью и Римом
Шрифт:
Имелся, само собой, и резерв. Личная тысяча хирдманов, большей частью из числа тех еще, переяславских. Гвардией их было бы называть не совсем правильно, тут скорее изначальный клан. Все же память о временах еще обычного вольного ярла Хальфдана связывала нас крепко-накрепко. Такие связи, они не рвутся. Если только ты сам этого не пожелаешь. Я точно не желал подобного.
Идите сюда, бандерлоги то есть переговорщики. Ближ-же, ближ-же! Поневоле приходил на ум удав Каа из знаменитых сказок одного шпиона великой империи, по иронии судьбы прославившегося своими стихами и сказками, которые
— Трое пришло, — выдохнул подбежавший Одинец. Всех или?..
— Одного достаточно, — покривился я. В три раза меньше неприятных впечатлений будет.
Окружающие хирдманы жизнерадостно заржали. Подобные слова как нельзя лучше воспринимались их чувством юмора. Да и привыкли уже к подобным выражениям своего ярла, а ныне конунга. Мне же и впрямь не доставляло ни малейшего удовольствия общение с господами печенегами. Дикари, они дикари и есть, я их успел насмотреться куда больше, чем следовало. Неприятное зрелище в любых ситуациях.
— Ты кто такой будешь? — совсем скоро спросил я у доставленного и предварительно обезоруженного печенега. Молодой, одеяния богатые, украшения из золота, но на тысячника или полутысячника не похож. Похоже, ханский родич.
— Я Бакхат, сын его младшего брата. И я пришел предложить тебе, рус, выкуп. Богатый выкуп!
— Прежде чем говорить о всяких там выкупах, ханский родич, ответь на вот на какой вопрос. Где чаша, что вы, печенежские собаки, сделали из черепа Святослава Великого? Иначе, клянусь богами, я вырежу всех из вашего рода, всех до последнего, клянусь копьем Локи!
Бакхат изменился в лице. Видимо, какая-то часть слухов о Хальфдане Мрачном уже докатилась и до местных кочевий. А вот хирдманы явно сдерживали ухмылки, понимая, что я, в лучших традициях бога-хитреца, поклялся несуществующим. Ну не было у Локи копья из числа тех, кто было бы ему хоть сколько-то дорого. Ложная клятва именем хитрого бога. Как раз в его повадках, это было ясно всем нашим, но недоступно стоящему и переменившемуся в лице печенегу.
— Сейчас чаша у Шукри, главе племени Харавои. Он отдал за нее
— Неинтересно, — оборвал я печенега. Что ж, ты дал правдивый ответ, а я держу слово. Женщин и детей не трону. А вот выкуп брать не собираюсь. Ваше племя, как и прочие, будут стерты с лица земли. Слишком много неприятностей произошло на Руси от вашего народа. Теперь ему не быть, он останется лишь в сказаниях иных народов да в наших летописях. Теперь иди и передай это своим. Тебя я прикончу вместе с остальными.
— Они будут биться до последнего, — вздохнул Магнус, когда печенежского посланника увели к остальным двум, не допущенным до собственно разговора. Ну а там и отпустили, ведь послы неприкосновенны. Для нас уж точно. Крыс загнали в угол, они могут больно кусаться.
— Понимаю, брат. Но так надо. Останутся те самые женщины и дети, они пустят слухи, один другого страшнее. Зато в будущем иные любители набегов сильно подумают, прежде чем осмелятся нести горе в пределы наших земель. Перед их глазами будут стоять растертые в пыль племена печенегов.
— Все так, но от сегодняшних потерь это не спасет.
— Война требует жертв. Я лишь стараюсь сделать
Сигнал к началу битвы последовал практически сразу после того, как посланники хана вернулись к нему. Ждать и давать им время на укрепление оборонительных порядков или на превентивную атаку я не собирался. Большая часть конницы заблаговременно была отведена на позиции, с которых удобнее всего совершить охват становища племени Иртим. Сейчас же они, погоняя лошадей, выполняли полученный приказ. Не дать прорваться печенегам просто, но в то же время и сложно. А три хирда двигались вперед, не особо спеша и не слишком торопясь.
Неотвратимость! Именно это слово лучше всего характеризовало происходящее. Из глубины хирдом летели арбалетные болты, беспокоящий обстрел шел и со стороны конников Гостомысла. Все как всегда, все по правилам военных действий вот в такой обстановке. Пехоте сложно атаковать конницу, можно лишь обстреливать ее. Зато отражать конные атаки этому хирдманов хорошо научили, опыт был богатейший. К тому же у печенегов не было иного выхода. Прорываться через воинов Гостомысла? Не получится, там завязли бы в бою «стенка на стенку», а за это время подошли бы хирды. Подошли и расстреляли бы оставшихся печенегов, как на стрельбище крупные мишени. Арбалетный болт легко и без проблем проходит через обычную для степняка броню. Избиение, вот что было бы.
Первая и последняя атака на хирды. Они вряд ли надеялись уйти, хотя Получись у них опрокинуть центр, прорваться насквозь, тогда вырисовывался шанс. Дохленький, но единственный. Прорыв конницы, недопущение удара правого и левого малых хирдов, а резерв бы подойти сразу не смог. Результат? Прорыв малой части конницы и на пределах сил отступление в сторону становища ближайшего племени.
Печальный звон разбившихся надежд. Центральный хирд под руководством Свенельда подался было назад, его передние ряды прогнулись, попятились, не в силах полностью погасить силу удара. И тут же были подкреплены с краев за счет ослабления глубины строя. Рискованно, зато действенно. Ведь Свенельду не нужно было долго держать противника. Самую малость, достаточную для того, чтобы малые хирды сдвинулись вперед и на схождение, ограничивая пространство для перемещений конницы врага.
Тяжко конным воинам, которые лишены главного простора для движения. Ни сманеврировать, ни разогнаться для удара, где инерция лошади и всадника становится серьезным оружием. И развернуться конной массе, не сумевшей с ходу проломить строй пехоты, тоже не так просто. При отсутствии свободного для разворота места совсем туго. Как сейчас, как здесь.
— Оттар и Всеволод зажали их с боков, — радостно потирал руки Карнаухий, сегодня не бьющийся в рядах хирда и даже не управляющий одним из отрядов. Сейчас Ратмир находился тут, рядом со мной и Магнусом, приучаясь к оценке всей битвы, а не отдельной ее части. А вот Лейф был рядом с Гостомыслом, желая поболее разбираться в нюансах действий конницы. У печенегов теперь только одна сторона света открыта. Но сначала надобно развернуться. На лошадях!