Шрифт:
В предутреннем тумане ладьи, причалившие к берегу, выглядели тусклыми пятнами на фоне свинцовой серости днепровских вод. Стемид заметил их не сразу, а лишь, когда группа из пяти или шести человек, сойдя на землю, направилась в его сторону.
— Халзан! Медведка! — негромко позвал он, надевая шлем. — Шо орёшь? — из избушки вывалились два заспанных стражника.
— Глядь! — Стемид
— А се кто? — Медведка, обеспокоено проверил, на местели меч.
— Отчаянны гости! В эдакую белену плыть! — Халзан наоборот не проявлял ни малейшей тревоги.
Однако и он поднял тяжелый норманнский щит к груди, когда, заметив у одного из людей огромную секиру, Стемид произнёс:
— Варяги!
Те приблизились.
Их возглавлял дородный мужчина в кармазиновом кафтане, одетом поверх прочного доспеха. Его суровое лицо выражало некую необычайную силу, притягивающую и вместе с тем отталкивающую.
— Поклон вам! — приветствовал он стражников. — Се есмъ мы из Новагорода люди торговые князя Ольга и княжича Игоря.
— Добре. Куда путь держите? — спросил Стемид.
— В Греци. Да вот земляков наших, ваших князей, порадовать решили. Товар есть знаменитый.
— Шо ж надо-то?
— Еже захотят, пущай до нас выйдут. Товар покажем. Коль — нет, дальше поплывём.
Стражники переглянулись.
— То ж рано… — пролепетал Медведка. — Спят, чай…
— А хорош ли товар? — Стемиду хотелось услужить и правителям киевским и вежливым купцам. Хотя нечто лукавое, почудившееся в блеске глаз варягов, настораживало его.
— Шкура зверя дивного из стран полуночных да оружье франкское мастеров лучших. Коли желаете, добро пожаловать. Гляньте сами.
— Добре. Ну-тка, Медведка, седай на Вороного и к князям. Молви, шо видел.
— Аз мигом… — тот быстро вскочил на коня, вскоре исчез тумане. — Мы ж, аже можно, глянем товары то.
Стемид и Халзан с гостями направились к ладьям. В пути завязался разговор.
— И яко там Новагород поживает? Вечуют ащё?
— Вечуют, — присматриваясь к собеседнику, ответил старшой купец.
— Всё ж, яко каж своё молвит, трудно, верно, в мире-то жити?
— А где не трудно? У вас в Киев-граде легче ль? Штоесть князи, што их нет.
— И то! — усмехнулся человек с секирой. — Аскольд — конунг Гардарики! Забава!
— Зря хулите. Сродичи ваши — отважные вои. И на Царьград идти не убоялися. А шо роду незнатного, так то не беда, простым сеченикам ближе. Се даже лучше.
— Вои они храбрые. Сие знаем. Да вот хазарам и нонь дань дают. По што так?
— Ну, то ж издревле…
— Издревле не издревле, а хакану отказать не решаются. И почему? Всё от слабости власти. Вот воздумай: будь ты не княж человек и молви твой боярин не ходить в поход
— Вряд ли… — Стемид задумчиво покачал головой. — У меня ж жинка тут. Сгубил бы её боярин.
— То-то! Сам зришь, ничем не лучше у вас, чем в Новагороде. А может и хуже. Дань даете и силы собственной не ведаете. Нету могучей руки у вас.
— Шо ж бажить-то? Холопами быти?
— Не холопами, но слугами верными одного хозяина. Чтоб кроме него никому дань не давать и жить интересом едины: яко он — тако вси!
То, какой разительный контраст составляла речь этого человека, когда он говорил о проблемах вселенских и когда торговался, как купец, сразу бросилось в глаза Стемиду.
Он почувствовал некий необъяснимый страх перед варягом и попытался умом постигнуть причины происходящего. Отчего торговцы к Киеву приплыли, а в город не идут? Мал городок, в Греци спешат? Почему они так недоброжелательно настроены к князям, а товар для них припасли?
Стемид не успел мысленно ответить и на один из этих вопросов, когда оказался у варяжских ладей-насадов.
Старшой купец перекинулся парой слов на норманнском языке с кем-то из оставшихся на судах, и киевлянам тут же вынесли шкуру огромного северного медведя.
— Эка баса! Вот чудо чудное! — в изумлении воскликнул Халзан, пораженный невиданным зрелищем белоснежной лоснящейся шерсти.
Старшой пояснил:
— Се медведь ледовитый. Убит нашими охочими людьми на море дальнем. Добыча по истине княжья и истинному князю ею владеть.
— Шо ж за неё бажишь-то?
Варяг усмехнулся:
— Твоей мошны не хватит.
Стемид не смутился, а деловито произнёс:
— Шо ж, тожно оружье глянем, аже шкуру другим бережешь.
Старшой купец кивнул головой, и Стемиду с Халзаном уже хотели поднести по мечу вальяжной франкской работы, как вдруг последний внезапно побледнел. Бросив испытующий взгляд на гостей, он не громко, но твёрдо проговорил:
— А ведь не купцы вы…
Гром среди ясного неба не мог бы вызвать большего замешательства, чем вызвала эта фраза.
— Отчего же? — недоумевая, спросил товарища Стемид.
— Добры люди торговые воев в судах своих не прячут.
В этот момент раздался топот копыт и из тумана показались четверо всадников. Саженях в десяти они спешились и шагнули к ладьям.
Стемид скользнул тревожным взором по варягам и остановил его на Халзане, побуждая к решительным действиям. Тот всё понял, но успел только крикнуть:
«Князи!..» — как пал, разрубленный до пояса могучим ударом человека с секирой.
Подходившие замерли в нерешительности…
Однако уже было поздно. Из ладей, как саранча, выскочили вооруженные люди и плотным кольцом окружили прибывших.