Варяжская правда: Варяг. Место для битвы. Князь
Шрифт:
– Почту за честь! – быстро ответил патрикий. Глаза его блеснули. Какое искушение: проверить на прочность славного воеводу! – Выбор оружия – за тобой! – благородно разрешил патрикий.
– Учебные мечи, пожалуй, – сказал Духарев.
Не дай Бог попортить организм византийского посла!
– Брони принести? – спросил Гримми.
– Я не буду, – отказался патрикий.
Сергей тоже качнул головой. Ему подали пару деревянных мечей. Духарев прошелся легким шажком, разминая кисти и радуясь, что обут не в верховые сапожки с каблуками, а в удобные пешие.
Небольшой сюрприз
– Но ты можешь вооружиться по своему выбору, как принято у тебя на родине, – разрешил Духарев.
– Благодарю, воевода, – патрикий принял от Гримми учебный меч, взял у одного из своих небольшой, легкий, почти церемониальный щит. Вряд ли он выбрал бы этакую фиговину, если бы они бились настоящими мечами, но ромей полагал, что удар деревяшки такая изукрашенная миска выдержит.
«Ну я тебя сейчас разочарую!» – подумал Духарев.
Он покосился на молодежь. Молодежь вела себя чинно, но глазенки так и горели. Духарев отыскал взглядом сына, подмигнул.
– Начнем? – спросил ромей.
– Пожалуй, – кивнул Духарев и, разогреваясь, завертел веерами оба меча.
Калокир разминаться не стал, Калокир прыгнул. То есть это потом Сергей понял, что Калокир прыгнул. В тот момент Духареву показалось, что ромей, стоявший шагах в семи-восьми, внезапно возник слева, перехватил щитком раскручивающийся Серёгин меч и всадил свой клинок Духареву между ребер. Окажись клинок настоящим, Духарев был бы мертв: удар был нацелен точно в сердце. Но меч был деревянный, а на Духареве – гладкая кожаная куртка, надетая поверх вязаной шерстяной рубахи. Так что он даже успел провернуться, отреагировав на контакт чутьем рукопашника, пустить удар вскользь и на развороте треснуть ромея правым мечом по затылку.
Калокир рухнул на колени и ткнулся бы лицом в мостовую, если бы Духарев не успел ухватить его за шиворот.
Черные курчавые волосы на затылке ромея окрасились алым.
«Не дай Бог я ему череп проломил!» – испугался Духарев.
– Воды! Быстро! Славка! За матерью бегом!
Придерживая беспамятного ромея, он очень осторожно ощупал его затылок. Черт! Кровь хлещет… Не понять…
Прибежал отрок с водой.
– Сюда лей! – скомандовал Духарев.
Блин, холодная! А может, и лучше, что холодная… Все равно ни хрена не разобрать. Волосы у ромея на затылке густющие, как баранья шерсть… Тут Духарев заметил, что руки у него дрожат, а сердце колотится вдвое быстрее, чем во время поединка. Он еще не понял, но уже предчувствовал, чем может обернуться убийство ромейского посла прямо в княжьем Детинце.
«Спокойно! – скомандовал он сам себе. – Может, все обойдется. И не хрен из себя лекаря изображать, подождем специалиста».
– А ну разойдись! – рявкнул он на столпившихся вокруг, перемешавшихся с ромеями отроков, поднял ромея на руки, лицом вниз. – Голову ему придержите! Аккуратно, бестолочь!
И понес патрикия в терем.
Опытный Гримми уже всё приготовил: сдвинул лавки около печи, постелил сверху медвежью шкуру. Духарев очень аккуратно опустил ромея животом на лавку так, чтобы голова оставалась за краем. Голову лучше придерживать руками.
Ждать пришлось недолго. Загремели во дворе подкованные копыта, и в горницу вбежала Слада. Следом за ней, с лекарской сумкой в руках, важный, как жрец Перуна в канун солнцеворота, – Славка.
– Чем? – спросила Слада, опускаясь на колени около ромея.
Все, что она успела узнать от сына, – батька зашиб ромейского посла, может, и до смерти…
– Учебным мечом.
Повинуясь ее жесту, Духарев снял с затылка пузырь. Вроде унимается кровь? Или кажется?
– Как тебя угораздило?
Тонкие умелые пальчики Слады погрузились в слипшуюся от крови шевелюру.
– Поединок у нас был… – пробормотал Духарев. – Потешный… Ну что там?
– Потешный… Потешились славно! Хоть бы шлемы надели, потешники! Славка, ножницы!
Получив требуемое, она быстро и ловко принялась выстригать кровавый колтун.
– Ну что? – снова спросил Духарев. – Кость цела, нет?
– Цела, – не прекращая работы, ответила Слада. – Кожу ты ему просек.
Духарев вздохнул с облегчением.
– Раньше срока не радуйся! – «обнадежила» его жена. – От твоего удара можно и с целым черепом помереть! Славка, нить!
Сын подал ей серебряный кувшинчик, в котором, загодя замоченная в специальном настое, хранилась игла с уже вдетой в нее ниткой из овечьего сухожилия.
– Сережа, держи ему голову, а вы – плечи, чтоб не дернулся…
Она уже почти зашила рану, когда в горнице появился весьма озабоченный лекарь с ромейского подворья. Увидев Сладу, вмешиваться не стал, присел на лавку. В Киеве, кроме Слады, было еще десятка два лекарей разной степени подготовленности. Из хирургов выше Серегиной жены почитались только двое волохов, но у этих методы лечения были скорее магические, чем медицинские. Если понадобится их помощь, Слада скажет.
Слада аккуратно подрезала нитки, смочила тряпицу темно-коричневой, остро пахнущей жидкостью, приложила её к затылку ромея. Раненый наконец подал признаки жизни: глухо застонал, шевельнулся.
– Терпи, терпи… – ласково проговорила Слада по-ромейски и добавила по-русски: – Приподнимите его! – и снова по-ромейски обратилась к Калокиру: – Видишь меня, патрикий?
– В-вижу… Спаси Бог… – глаза ромея слегка косили, но Духарева он разглядел: – Эк ты меня… воевода… Крепко приложил…
– Прости, – покаянно произнес Духарев. – Не удержал руки…
– Помолчите оба! – строго приказала Слада. Она ощупывала шею Калокира. – Не больно так?
– Х-хорошо, крас-савиц-ца…
Ромейский лекарь встал и подошел поближе.
– Хребет цел, – сказала ему Слада. – Забирайте своего патрикия.
– Может, лучше его пока здесь оставить? – озаботился Духарев. – Пускай отлежится, а то не ровен час…
– Ничего ему не будет! – отрезала Слада. – Посадите его!
– Отп-пустите м-меня, я с-сам! – потребовал Калокир.
Раньше он не заикался.