Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
– Слышь, Славка, я пойду прогуляюсь? – Гошке надоело слушать умные разговоры. Тем более, он знал, чем такие беседы заканчиваются.
Напьются и начнут валять девок. Скучно. А там, за оградой подворья, удивительный неведомый мир.
Богуслав вопросительно взглянул на Хватку.
– Пускай, – разрешил тот. – Деньги у тебя есть?
– С полгривны наберется. – Гошка погладил пояс.
– Важная деньга. Все сласти на рынке скупить можешь.
Гошка поморщился: что он, дитя малое, чтоб медовыми лепешками рот набивать? То есть лепешки-то
– Ты попробуй сначала, – усмехнулся Халил. – Здесь сласти отменные. А сабельку оставь! – велел он, заметив, что Гошка двинулся к висящему на стене оружию. – Оборониться тебе и кинжала хватит, а так еще убьешь кого – потом не откупимся.
Гошка хотел сказать, что он и кинжалом может кого хошь…
Но счел за лучшее промолчать. Не то не выпустят.
Рынок булгарский Гошку восхитил. Он пробовал диковинные фрукты (за попробовать денег не спрашивали и не гнали, угадав в Гошке не побирушку, а денежного купца), так что Гошка набрал полную глиняную тарелку незнакомых сладостей и шел теперь не спеша, разглядывая всё подряд: украшения, оружие, ткани, посуду, иногда заговаривая с купцами то на словенском, то на ромейском (его понимали), отпихивая навязчивых зазывал и непонятных мужчин с нарумяненными, как у девок, умильными рожами. На удивление мало было воришек. Лишь один раз к Гошкиному поясу потянулась цепкая лапка: когда он остановился, чтобы послушать барабанщиков. Но легкого шлепка оказалось довольно, чтобы лапка убралась.
Суетился и горланил местный люд. На кострах жарили лепешки и пахучую баранину. Толстяк с наверченной на голову белой простыней сидел на маленьком стульчике, а перед ним прямо на земле лежали медные и серебряные монетки. Но это был не нищий, а меняла. Нищий устроился неподалеку, выставив на всеобщее обозрение черномясую гнилую язву на ноге.
Гошка удивился. Он уже успел кое-чему научиться у матушки и знал, что с огневицей не деньги надо выпрашивать, а поскорее ногу оттяпать, пока дальше не перекинулось.
Удивился, принюхался… и понял, что огневица фальшивая. Гнилью-то не пахло.
Заинтересовала Гошку забавная игра: сухонький смуглый булгарин вертел на доске три маленьких медных плошки. Под одной из них пряталась монетка. Угадал – монетка твоя. Не угадал – клади свою монетку, и всё сначала.
Понаблюдав немного, Гошка заметил, что булгарин в самый последний момент ухитряется выдернуть монетку из-под плошки и спрятать между пальцев.
Дождавшись, когда булгарин остался один, Гошка присел рядом на корточки и сказал по-хузарски:
– Научи.
Он уже представлял, как позабавит фокусом киевских приятелей, но булгарин учить его не стал. Он почему-то очень испугался, схватил доску, плошки и дал деру.
Гошка удивился.
Позже ему на глаза попался знакомый раскрашенный возок: тот, что въехал в ворота раньше их каравана.
Знакомый мальчишка копошился рядом, разводя костерок. Из возка доносились мужские голоса: бу-бу-бу…
Гошка собрался подойти –
То есть тут были не только кони, но также ослы, верблюды, овцы, коровы… Словом, самый разный скот. Причем Гошка сразу отметил, что у овец здешних отменная шерсть, а коровы намного крупнее и глаже, чем в Киеве. Но коров пусть смерды рассматривают. Воина интересуют только кони.
А кони хороши. То есть не все, конечно, но очень, очень многие. В лошадях Гошку учил разбираться не кто-нибудь, а сам Йонах бар Машег.
Гошке сразу глянулся белый в яблоках трехлеток с маленькой гордой головой, широким крупом и тонкими сухими ногами.
Торговал трехлетка усач в пыльной серой рубахе до земли с золотыми браслетами, которыми не погнушался бы и нурманский ярл.
Сначала усач на Гошку даже не глянул, потом заметил и шелковую рубаху, и пояс наборный с серебряными украшениями – и залебезил. Поздоровался почтительно по-ромейски.
Гошка солидно, как и подобает воину, поинтересовался (тоже по-ромейски), какова цена коня.
Усач назвал. Сначала – в местных алтынах, потом – в ромейских номисмах. Три золотых.
Цена была, по киевским меркам, хорошая. Если конь без порока, конечно. Но Гошка знал, что купить коня можно много дешевле, чем просит продавец. Кто ж сразу настоящую цену попросит!
Так что в ответ на запрошенное Гошка только фыркнул и предложил впятеро меньше. Усач вскинул руки к небу и вскрикнул так, будто его цапнули за сокровенное место. Но сбавил цену на четверь номисмы.
Гошка ухмыльнулся. Ему нравилось, что он, как взрослый, торгуется с чужим купцом из-за коня, из которого можно воспитать настоящего боевого.
Рядом остановилось несколько местных: слушали, как малец-гяур в полсажени ростом торгует жеребчика, на котором и богатому купцу незазорно прокатиться.
Гошка вошел в азарт. Он тоже кричал и хлопал себя по бедрам. Придумывал трехлетку всякие возможные пороки, утверждал, что таких коней, и даже получше, он уже не раз покупал за полномисмы. Заявлял, что у его брата тысячный табун жеребцов получше этого, а этого торгует просто потому, что негоже такому, как он, ходить пешком.
Усач напирал, что конёк – отличных кровей, выкормлен зерном и – без малейшего изъяна.
Говорили по-ромейски. Оба знали этот язык плоховато, но друг друга понимали вполне.
В конце концов сошлись на том, что конек обойдется Гошке в полторы номисмы. А в придачу к коню – седло и сбруя. Гошка хотел, чтоб конька еще и подковали за счет продавца, но – не уговорил. Холоп усача взнуздал и оседлал жеребчика. Тому это не очень понравилось. Судя по гладкой чистой шерсти и беспокойству, седлали трехлетка впервые.
Толпа выросла. Многие полагали, что сейчас начнется самое интересное. Легонький мальчишка на необъезженном коне…
Но держался Гошка уверенно, и некоторые уже успели поспорить, сумеет или нет мальчишка-ромей усидеть в седле. А если не сумеет, то сколько продержится…