Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь
Шрифт:
Добрыня встал, откашлялся солидно:
– Позволь, княже, я сначала покажу!
Владимир кивнул. Совет заинтересованно загудел.
Добрыня кликнул одного из своих, распорядился негромко…
…И через некоторое время двое гридней загнали в шатер пятерых полоняников из последней добычи: двух мужчин, мальчишку лет десяти и двух женщин – молодую и постарше.
Все пятеро были потрепаны, но не слишком. У них забрали самое ценное, молодку если и попользовали, то немного: по походке не заметно. Пресытились
Добрыня подождал немного, возбуждая интерес, потом пробасил:
– Посмотрите на их ноги!
Совет посмотрел. Удивился. Ноги как ноги. К чему вопрос?
– Все они в сапогах, – пояснил Добрыня.
Точно, в сапогах. И бабы, и мальчишка.
– Ну и что с того? – сказал кто-то. – Я тоже в сапогах. И мои-то, чай, получше.
– Мы все в сапогах, – заметил Добрыня. – Да только скажите мне, други, много ль у нас данников, у которых даже смерды в сапогах ходят.
Бояре, воеводы задумались…
– А что в этом плохого? – спросил ярл Сигурд. – Богатый народ, богатые смерды. Тем больше дани можно взять.
Добрыня покачал головой. И сказал на нурманском:
– Трэль в сапогах, ярл, это трэль, который недолго пробудет трэлем. Не думаю, что он захочет отдать тебе заработанное. Скорее, он купит лук и вгонит стрелу тебе в спину, когда ты присядешь облегчиться. – И, по-словенски: – Не станут эти, в сапогах, нашими данниками. Лучше бы тебе, княже, в холопы лапотников поискать.
– А с этими что делать? – спросил Владимир.
– А с этими ряд уложить – жить в мире и согласии.
– Так что – и выкуп с эмира не брать? – прищурился Владимир.
– Отчего ж не брать. Брать. Только выкуп – выкупом, а надо думать о том, как и в будущем нам от булгар пользу да приплод иметь.
– Ты же сам только что сказал: не быть им нашими данниками? – удивился Владимир.
– А разве только дань золото приносит? – поинтересовался Добрыня.
– А что еще?
– А вот у боярина своего спроси, – Добрыня указал десницей на Сергея. – Он тебе лучше меня всё скажет.
«Скажу, – подумал Сергей. – Всё скажу. Теперь уж не за князем, за мной – долг. И долг этот таков, что возвратить его будет очень нелегко…»
Вот так, в лето шесть тысяч четыреста девяносто третье от Сотворения мира, а от Роджества Христова девятьсот восемьдесят пятое заключил великий князь Владимир мир с волжскими булгарами. И сказали они друг другу: «Тогда не будет меж нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть».
И был меж ними отныне договор, чтоб русам беспошлинно торговать на землях булгарских, а булгарам – на землях киевских.
Глава пятнадцатая
Побратимы
Два старинных друга, два побратима: воевода хузарский Машег бар Маттах и воевода киевский Серегей – ехали по приволжской степи. Гридь обоих воевод держалась на отдалении, но готова была прийти на помощь при любой опасности. Хотя какая может быть опасность, если в пяти стрелищах обширный
Друзья ехали молча. Всё важное сказано, а о неважном говорить не хотелось.
Завтра утром их пути разойдутся.
Хузары уйдут на юг, через земли буртасов и печенегов, сначала к степной опоре русов Саркелу, потом – к Сурожскому морю, туда, где осели остатки быших хозяев Великой Степи – белых хузар, прикрывая границы союзной Тмуторокани. Хузары уйдут с богатой добычей, но никто не рискнет покуситься на нее, потому что даже после того, как пришли в запустение великие города Итиль и Семендер, за белыми хузарами всё еще осталась слава лучших воинов Степи.
Воевода Серегей возвратится в Киев вместе со своим князем. А вот его сын Богуслав поплывет дальше, к Хвалынскому морю, Шемахе. Воистину Бог был милостив к младшему сыну Сергея. Рана оказалась неопасной и чистой. Уже на пятый день Богуслав сумел сам сесть в седло.
На десятый только красный рубец поперек лба напоминал о его поражении.
Когда стало ясно, что сотник в порядке, его позвал Владимир и сообщил, что назначает его старшим над гридью, выделенной для сопровождения каравана с товарами: той частью добычи, которую нет выгоды везти в Киев.
Это была честь. И доверие. Злые языки, правда, намекали, что князь желает в отсутствие Богуслава попользоваться его женой. Однако намекали зря. Вскоре стало известно, что Богуслав берет Лучинку с собой. Разумно. Лекарка в дальнем походе пригодится. Да и научится полезному: с караваном напросился идти один из лучших врачевателей Булгара Юсуф ибн Сулейман. Уговорить его поделиться своими знаниями с женщиной (вдобавок еще и христианкой) оказалось не так уж трудно – Лучинке тоже было что рассказать булгарскому лекарю, которого знали даже в Самарканде.
В дали показался одинокий всадник… И тут же развернулся и поскакал прочь.
– Копченый, – уронил Машег. – Орда Булчи.
Его глаза с годами не стали менее зоркими. Сергей ухмыльнулся. Сколько лет прошло с тех пор, как они бегали по степи с полными сумами византийского серебра. Ой, много…
– Весной в Таматху приду, – сказал Сергей.
– Славно, – уронил Машег.
– Сына с собой возьму. Приемного. Илию.
Машег кивнул. Добавил после паузы:
– Йонах о нем говорил.
– Хочу оставить его у тебя на год. Поучиться.
– Поучим, – кивнул Машег. – Твой сын – мой сын.
Друзья переглянулись. Никто ничего не сказал. Только глаза у обоих почему-то заблестели.
Два коня, каждый из которых стоил больше, чем снаряженная лодья, остановились. Сергеев Халиф наклонил маленькую голову, щипнул травы. Машегов скакун до травы не снизошел. Он был сыт, и ему сейчас хотелось только одного: свободы. Стремительного полета над желтыми поникшими травами. Он покосился на друга и хозяина, потом легонько куснул опущенную руку Машега: давай, а?