Варяжские гнезда

Левицкий Михаил

«Сын мой, – писал ему старик. – Я умираю, и ты от меня более писем не получишь. Единый Всемогущий зовет меня и уготовал мне обитель по трудам моим. Что заслужил я, о том не мне судить, но во всем Его воля святая! Все от Него исходящее есть благо! Прошу тебя, сын мой, помни уроки высшей мудрости. Ищи только истины, а все остальное придается тебе. Истину ты мог найти у святой горы на Днепре. Ты ее не видел. Но ее увидят многие, и иной, более просвещенный, род совершит то, с чем ты совладать не можешь, так как ты ищешь только своей славы, а не истины. Дано тебе быть великим человеком, не ищи прослыть богом, ибо Бог Единый, и да простит Он тебе твою самонадеянность».

Сейчас же пущенный ворон вернулся без письма, но на шее его была тесемка, которую Водан узнал. Это

была одна из завязок от одежды волхва. Кто ее навязывал, об этом Водан и не думал справляться, но он понял, что Драгомир покончил все расчеты с жизнью и переселился в иной мир, где, верно, ему уже открыта та истина, которой он всегда так искренно и так бескорыстно жаждал.

Уходившие с Воданом простились с остающимися. Пировали, высказывали друг другу сердечные пожелания. Корабли, предназначенные к продолжению плавания, двинулись к югу озера. С ними шли и корабли иноземные, остававшиеся все время при осаде и решившие соединить свою судьбу с делом остроградцев.

Эти последние горячо благодарили всех своих союзников и обещали им оказать, при первой нужде, такое же содействие. Но грустно на душе было Водану, победителю и основателю города, идущему на новые великие дела. Расставался он со многими друзьями, многих из них он безвозвратно потерял. Грустил он и о смерти учителя своего, мудрого Драгомира. Наконец он осознал, что его первые шаги, как законодателя, не одобрены высшими небесными силами, говорившими через уста старцев Богучара и Драгомира. И печальный покидал он северный берег Невоозера.

АЛЫЙ БОР

Осада карельского городка продолжалась лучшую часть лета. Бодрицкие и русские корабли несколько раз, по два, по три, уходили по своим торговым делам и заменялись новыми от своих же городов, так что помощь остроградцам не только не уменьшалась, а подчас и увеличивалась от прихода новых сил. Осень приближалась и надо было опасаться, что до выбора нового места придется опять зимовать в реке, или в закрытом заливе. Городов, подобных тем, которых было немало в стране кривичей, а еще более на озерах [37] , не предвиделось. Об этом уже сообщали бодрицкие и русские купцы. Чтобы найти город, надо было идти прямо в море, спускаться к югу и направиться в стороны бодричей, лютичей и иных поморян. Водану же и его главным спутникам хотелось искать еще мест, удобных для поселения, и продолжать разведки по берегам озер, рек и морских заливов.

37

Озерная страна была прозвана скандинавами Гардарики – страной городов.

Насколько красивы северные мраморные и гранитные берега Невоозера, настолько унылы южные, низменные, частью пустынные, частью поросшие сосной и елью. Более величественные леса появились у берега, когда вошли в пролив, соединяющий Невоозеро с морем. Здесь, кроме хвойных пород, встречалось много березы и дуба, очень украшавших местность, несмотря на отсутствие гор. Впрочем, около средины по долине пролива, при впадения в него реки, поднимались довольно красивые утесы желтовато-белого плитняка. Река, впадающая в пролив, замечалось очень много, особенно с южной стороны, и все казались довольно широкими и глубокими. К выходу в море пролив расширялся, так что с одного берега другой был едва виден. Зато посреди вод стало появляться множество больших и меньших островов, поросших густым лесом. Преобладали дуб и береза, достигшие поражающих размеров. Приближение осени придало их листве золотисто-красный оттенок. Росший по берегу кустарник переливался в еще более яркую пунцовую тень. Вечерние лучи освещали острова и берег и придавали всему виду волшебную пурпуровую окраску.

– Алый бор! – воскликнули славяне с кораблей.

Опытный Станимир выспянин предупредил Водана, что после этих островов начнутся небезопасные отмели

и советовал ночевать в проливах, разделяющих острова.

– Мы их зовем Невскими, – говорил он, – а чудские народы – Тамминень-Сари, то есть Дубовыми, потому что здесь много дуба растет. Народа здесь мало живет. Больше становища охотников. Чаще всего сюда ходит чудское племя емь, хорошие звероловы, и с карелами подчас отважно дерутся, не пускают их на свой берег. Живут еще в малых городах, двора в два-три, и остроградские люди. Звериный промысел и рыбная ловля очень здесь хороши. Все за окопами живут. Иначе то емь, то карелы набежать могут. Здесь все лето по берегам располагаются часто и остроградские, и холмоградские, и славянские, и русские, и из многих иных городов. На зиму опять к себе домой с добычей уходят.

Пересвет предложил Водану осмотреть хотя бы большие из островов.

– Мнится мне, царь, – сказал он, – что на этом месте можно то же сотворить, что в городке Яромира на Волхове. Как там они могут запереть выход всем людям из своего озера, так и здесь готов замок висячий на все озера, сколько их там есть, а выход в море тут же. Его-то уже никто после нас не заградит.

– Выходы в море мы посмотрим, – сказал Водан, – а обойти острова я сам считал полезным. Если понравятся, то оставим несколько кораблей с людьми. Пока будем ходить дальше, могут окопанный стан с засекой, а не то и городок построить.

Русские и бодрицкие купцы пошли дальше. Один Станимир решил остаться с асами.

– Мы здесь еще можем зверя побить, – сказал он. – Груза на корабль еще могу взять много, а медведи здесь пушистые. Здесь давно был охотник Ходча из Славянска. Каждый год, тридцать лет подряд, ездил в эти леса на все лето. Иногда возвращался, когда на Ловати и Шексне уже лед идет, а раз в Острограде замерз и зимовать должен был на чужой стороне. Первым богачом в своем городе сделался. Наши деды ему несметные кучи золота и серебра платили за его медвежьи да лисьи меха. О нем и теперь на всех озерах вспоминают. Теперь так же охотники Избор из Руссы, да Пулк рыжий, Дудор белый из еми, всем нашим купцам известны. Сколько шкур им ни закажи, в срок все до одной принесут. Стреляют без промаха, а Пулк так сунет левую руку медведю в пасть и тут же ему ножом жилу пополам, так что бурый и рыкнуть не успеет. Да, много охотников с нами торгуют, хотя с этими тремя никто не сравняется.

Водан разрешил корабельщикам и вождям, оставив везде необходимую стражу, людей распустить на охоту на три дня. Особо избранным он поручил осмотреть всю местность и обо всем ему сообщить.

Охота оказалась прекрасная. Уже с первого вечера отправившиеся в леса вернулись на суда у берега с добычей и с требованием коней и даже купленных для убоя волов, чтоб везти застреленных в лесах медведей и оленей. Лисиц красных, золотистых, черно-бурых и совершенно черных натаскали великое множество. На некоторых Станимир смотрел жадным взором и говорил: «Это римский товар! Это я никому не уступлю! Это я в Винете продам на корабли, идущие в Италию». Соболей, горностаев, куниц, белок были свалены целые горы, и три дня добыча не уменьшалась. Станимир сыпал золото и серебро в кольцах и кружках [38] , и давал за все такие цены, что многие охотники сами удивлялись его щедрости. Давид бень-Иозеф все золото, которое у него было, так же променял на меха, жадно присматриваясь к действиям выспянина.

38

Монетах римских и малоазиатских.

– Вот чудеса! – говорил он своим. – Там, на озере, карелов бил. Воин казался отчаяннее всякого гота и сармата, жизнь свою подвергал сколько раз самой явной опасности. А здесь торгует так, что, видно, заранее знает, сколько ему каждый обол принесет.

– Теперь от души отлегло! – радостно восклицал Станимир. – Добрые молодцы, и мои, и царские, довольно набили всякого зверя. В три дня мы сделали больше, чем иной раз удается за целый месяц. За платой не стою, потому что знаю, что все верну с избытком.