Вас невозможно научить иностранному языку
Шрифт:
Директор объяснил мне, что администрация и преподавательский состав делают всё возможное и невозможное, чтобы держать ситуацию под контролем. «Но, ведь это же дети! Дети! Они смеются над ними! Не дают им прохода! У нас, конечно, нет национальной — и какой-либо другой! — дискриминации, и мы делаем всё, что от нас зависит, но невозможно приставить к каждому из десяти по учителю! Просто невозможно! Дисциплина в школе полностью подорвана! И должны же они были появиться с такой… эээ… своеобразной фамилией именно в моей школе!»
Да, мой любезный собеседник, да! Такая простая и ничем не примечательная для нас с вами фамилия,
Безобидно и даже мило звучащие — или выглядящие на бумаге — слова нашего языка иногда принимают в других языках весьма… эээ… колоритную, скажем так, окраску. Если ваша фамилия Фокин, Слуцкий, Панцов, Крапивин, Липшиц, Пекарчук, Коков, Хорин, Любарский, Храпов, Юрин, Шитов, Кантария или, пардон, Вагина, а имя ваше, скажем, Семен, Любовь или… эээ… Лика и вы едете в англоговорящую страну, то вы должны быть готовы к самым непредсказуемым реакциям со стороны аборигенов. В одной популярной американской радиопрограмме постоянно обыгрывается — и весьма забавно обыгрывается — даже известная фамилия Андропов. Впрочем, конкретно в этой передаче смех достаточно мягкий и необидный — политически корректный смех.
Сценарий, представляющийся мне в этом смысле максимально кошмарным, — безупречно причесанный и одетый в смокинг, вы с благородно поднятой головой и пылающим взором подходите к облаченной в сверкающее вечернее платье хозяйке какой- нибудь калифорнийской усадьбы под любопытными взглядами нескольких десятков гостей с бокалами шампанского в руках, а также многочисленной вышколенной челяди и нарушаете гулкую тишину, говоря с глубочайшим чувством собственного достоинства на всю залу по-английски: «Мадам, разрешите представиться: Фока Фокич Фокин! Из деревни Фокино! Честь имею!»
Впрочем, недавно на глаза мне попалась почтенная и явно претендующая на первое место в этом прискорбном, но далеко не полном списке фамилия Соколов. Хотя некоторым особо тонким ценителям похожая фамилия Соколиков может показаться… эээ… несколько витиеватей, в силу чего еще ближе к заветному пьедесталу. М-да, непростой и требующий дальнейших кропотливых исследований вопрос…
Ну, что же, я вас честно предупредил и, соответственно, имею право, облегченно вздохнув, снять с себя всякую ответственность за любые возможные морально-языковые травмы, потенциально грозящие вам со стороны бессердечно хихикающих, а также открыто насмехающихся носителей языка Шекспира и Генри Миллера.
Так же, как отлично знающие иностранные языки референты дальновидно предупредили известного советского деятеля и министра чего-то там Фурцеву, вследствие чего она никогда не была в странах, где говорят на гордом языке штандартенфюрера Штирлица. И правильно — с такой фамилией вам там будет полный аллес капут!
Когда вы, мой любезный собеседник, разговариваете с вашими друзьями по-русски,
Не удивляйтесь, если на лицах ваших англоговорящих собеседников появятся некие не вполне вам понятные и даже несколько обидные для вас усмешки, после того как вы или ваш переводчик скажете им по-английски, что вы являетесь представителем известной торгово-финансовой компании с названием «Фартов». Если вы хотите произвести на ваших потенциальных партнеров впечатление, то для начала вашу компанию было бы неплохо переименовать. Впрочем, «Фартов» тоже произведет на них сильное впечатление. Но отнюдь не то, которое вы — и отцы-основатели вашей почтенной компании — хотели бы произвести.
Или вот такая воображаемая ситуация: вы, как я уже давно подозревал, — большой любитель немецкой идеалистической философии. Более того, вы — кантианец. Кантианец до такой степени, что никогда не выпускаете из рук «Критику чистого разума» немецкого философа Канта. Ведомый вашим категорическим императивом, вы приезжаете в Америку или Англию — других посмотреть и ваш английский показать. Приезжаете с томиком Канта, нежно сжатом в вашей горячей ладошке, конечно. Вы знакомитесь с местными обитателями, и они тут же интересуются, что это такое у вас в руках.
Не нужно — втайне ожидая от них комплиментов за ваш изысканный философский вкус — говорить им, старательно и с любовью выговаривая фамилию философа: «Это мой Кант!» Почему не нужно? Потому что ожидаемых моральных дивидендов вы не получите, но вполне можете получить уже знакомую нам близкую к истерической реакцию. Что же тогда отвечать на их законный, но непонятным для вас — да и для них самих — образом «заминированный» вопрос? Скажите «Кент». Или «Кэнт» — если первое кажется вам слишком уж фамильярным по отношению к вашему кумиру. Или вообще скажите, что это Гегель — даже такая неточность будет предпочтительнее анатомически-неприлично звучащей на английском языке правды. Я думаю, что и сам Кант отнесся бы к такой языковой коллизии по-философски и простил бы вас…
У моих американских курсантов изрядное веселье вызывали слова «матфак», «физфак», «юрфак», «филфак» и подобные, которыми я их потчевал, когда замечал, что они начинают клевать носом — шесть часов плотного контакта с языком только в классе, что вы от них хотите! Так что все эти «факи» я давал им в качестве нашатыря. До Канта же дело как-то не доходило — имманентное упущение с моей стороны, которое я постараюсь исправить при первой же возможности…
Но, с другой стороны, в городе Такомовка (Пирсовского уезда, Вашингтоновской губернии) я весьма часто посещал клинику (в качестве переводчика, конечно, исключительно в качестве переводчика!), где всегда замедлял свой шаг, проходя мимо двери, на которой красовалась табличка с надписью красивыми золотыми буквами — «Макдерьмотт, проктолог, доктор медицины». У этого человека если и были проблемы в жизни, то явно не с выбором профессии. М-да…