Вас зовут «Четверть третьего»?
Шрифт:
Но, в общем, это была обыкновенная земная девчонка.
– Ave amici!.. [1] – негромко, робко сказала она.
Я усмехнулся и подумал: «Какая-нибудь заблудшая медичка. Щеголяет латынью… Ну, что ж, как вам угодно, синьорита…»
Я поднял руку так, как поднимали ее для приветствия древние римляне, и вполне серьезно произнес:
– Ave, Caesar, morituri te salutent! [2]
Я, конечно, хотел бы заменить «Цезаря» «девушкой». Но я забыл, как по-латински «девушка».
1
Здравствуйте,
2
Здравствуй, Цезарь! Идущие на смерть тебя приветствуют. (лат. Клич гладиаторов).
Намертво забыл.
Она улыбнулась, облегченно вздохнула и сказала еще какую-то длинную латинскую фразу, из которой я понял лишь одно слово – то же самое слов «amici» – друзья.
«Здорово шпарит!» – подумал я и ответил еще одним латинским изречением, которое услужливо вынырнуло из глубин моей памяти:
– Amicus Plato, sed magis amico veritas. [3]
Витька удивленно посмотрел на меня. Он ведь не изучал латынь и, видимо, даже не понимал, на каком языке мы изъясняемся.
3
Платон мне друг, но истина дороже.
Девушка перестала улыбаться и произнесла:
– Narro, narro… [4]
Я ничего не понял, и мне, в общем, надоела эта комедия. Я показал ей на место возле костра и «выдал» на чистейшем русском:
– Садитесь, грейтесь. Вы из какого института? Медичка?
Девушка удивленно поглядела на меня, опустилась на траву и негромко сказала:
– Non intellego. [5]
Эти слова я еще помнил. Потому что сам часто говорил их на семинарах и нагло усмехался при этом, глядя в слегка выпученные серые глаза латиниста. Поэтому я сейчас улыбнулся девушке и покачал головой.
4
Я расскажу, я расскажу…
5
Не понимаю.
Хватит ломать комедию, синьорита. Мы ведь не знаем латыни.
Она смотрела на меня по-прежнему удивленно и уже немного испуганно и снова тихо сказала:
– Non intellego.
– Наверно, туристка, – сказал я Витьке и сыпанул всеми известными мне вопросами:
– Парле ву франсе? Шпрехен зи дойч? Ду ю спик инглиш?
Сам-то я не знал ни одного языка. В школе я изучал немецкий, в институте – английский и помнил сейчас лишь какие-то отдельные слова и фразы из того и другого. Наверно, я знал их не намного больше, чем латынь. Но Витька знал английский обстоятельно. На него-то я и рассчитывал.
– Non intellego, – снова сказала девушка и добавила несколько других слов, из которых я уловил лишь «lingua latina» – «латинский язык».
«Да что она – сумасшедшая? – подумал я. – Разговаривать сейчас на латыни!.. Да кто это может?..»
Я был уверен, что даже наш толстый и лысый латинист не смог бы разговаривать на латыни.
Одно дело преподавать – другое разговаривать.
«Кто
– А может, все-таки поговорим по-русски?
И она снова ответила:
– Non intellego.
– Не понимает она русского, – огорченно сказал я Витьке. Латынь понимает, а русский – нет.
– А может, она кубинка? – сказал Витька и повернулся к ней. – Куба, синьорита, Фидель, си?
Но девушка снова ответила – на этот раз грустно и подавленно:
– Non intellego.
«Как это не понимать таких слов? – подумал я. – „Куба“ и „Фидель“ на всех языках звучат одинаково… Кто же она?»
Вдруг девушка заговорила сама. Она сказала какую-то короткую фразу, в которой я уже абсолютно ничего не понял. Даже латинских корней не уловил Зато мне послышались в этой фразе древнегреческие окончания «гос», «лос»… Я не учил древнегреческого, но словарями-то иностранных слов пользовался… Однако это была уже какая-то явная чепуха – латынь, древнегреческий у современной девчонки…
– Что она сказала? – спросил Витька.
– Не понял, – ответил я. – Это, кажется, даже не латынь. Это похоже на древнегреческий.
И, повернувшись к девушке, я ответил ей ее же словами:
– Non intellego.
И увидел, что после моих слов глаза ее стали еще более грустными.
– Рома? Италиа? – вдруг спросил ее Витька.
– Itа, ita, Roma! [6] – девушка обрадованно улыбнулась Витьке, и я заметил, что у нее красивые и ровные белые зубы.
Конечно, Витька – гений. Наверняка, она итальянка. Как я сразу не сообразил? Какая-нибудь ревностная католичка, которая знает латынь как свои пять пальцев. Они ж там молятся на латыни…
6
Да, да, Рим! (лат.).
Девушка ожидающе смотрела на Витьку. Она ждала, что он скажет что-нибудь еще. Но Витька не знал ни итальянского, ни латыни. Он ничего не мог сказать ей. Говорить должен был я. А у меня вертелась на языке лишь одна фраза – на этот раз уже чисто профессиональная, юридическая.
И я сказал эту фразу:
– Audiatur et altera pars! [7]
И девушка немедленно повернулась ко мне и с ожидающей улыбкой приоткрыла губы.
– Audio, – сказала она.
Я понял. Мы когда-то спрягали этот глагол. Она сказала: «Я слушаю». А что я мог сказать ей?
7
Выслушай и другую сторону.
И вдруг – о, счастье! – я вспомнил, что мне приходилось когда-то зубрить «Памятник» Горация.
Наш толстый латинист не принимал зачета у тех, кто не знал «Памятник». Хочешь не хочешь, а зубри…
– Экзегй монумёнтум, эрэ перённиус, – затянул я, – регалйкве ситу, пирамид альтиус, квод нон ймбер эдакс, нон аквйль импотёнс пбссит дйруер аут иннумерабилис аннорум сериёс эт фуга тёмпорум…
Я читал Памятник уверенно, бойко, без запинки, хотя не смог бы так же бойко и без запинки перевести его. Значение многих слов забылось.