Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа)
Шрифт:
«Войду!» — подумала она. Но дверь приоткрылась, и директор, продолжая разговор, сказал:
— Ну так вот, Мария Ивановна: ничего нет неразрешимого. Значит, мы с вами договорились. А войдете в наш родительский актив — будем чаше встречаться и решать все вопросы сообща. Так что, милости просим! Приходите до начала занятий, мы всегда будем рады вашей помощи.
— Не знаю… просто не знаю как… — растерянно бормотала мать. — Чем я смогу помочь вам? Я ведь ничего не умею… — И совсем тихо, словно извиняясь, она добавила: — Побеспокоила я вас, Леонид Тимофеевич…
Нюра,
— Леонид Тимофеевич, возьмите зонтик! Вот зонтик! — смущенно повторила она, заметив, что мать смотрит на нее с удивленной улыбкой.
Но Леонид Тимофеевич не удивился.
— Ничего, ничего, девочка! Все будет хорошо, все будет хорошо, — приговаривал он, раскрывая над головой зонт.
Низко склонив под зонтом свою лысеющую голову и держу в руке шляпу, он пошел к калитке. Мать и дочь стояли на крыльце и глядели ему вслед. Обеим казалось, что в их доме побывал чудесный доктор, принесший им избавление от неведомой и тяжелой болезни.
Глава 45
«ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО…»
После того как ребят на собрании включили в списки пятого класса, они изо всех сил налегли на учебу. Несмотря на то что пятиклассники беспрекословно исполняли распоряжения своего бригадира и председателя совета отряда, Васек не мог и не хотел примириться с тем, что он и его товарищи причислены к пятому классу как второгодники. Васек похудел, его самолюбие жестоко страдало. Вечерами он долго занимался, ходил по комнате и, держа в руках книжку, забывая про урок, неожиданно говорил: «Во что бы то ни стало…»
С согласия Екатерины Алексеевны теперь на уроках всегда присутствовал кто-нибудь из бывших учеников четвертого класса «Б», которые зимой учились в Свердловске в пятом классе. Чаще всего это был отличник Медведев. Он сидел около доски, маленький, нахохленный, с внимательными темными глазами, и, вслушиваясь в ответы товарищей, напряженно моргал ресницами, а иногда аккуратно поднимал ребрышком руку и испуганно говорил:
— Ответ неверен. Позвольте мне…
Екатерина Алексеевна позволяла. И Медведев, старательно выводя мелком буквы и цифры, объяснял задачу.
Как-то Васек не смог решить дома пример и попросил Екатерину Алексеевну вызвать его к доске. Пример решали сообща. Как всегда, отличался быстротой сообразительности Петя Русаков. И Медведев после урока серьезно сказал:
— Русаков по арифметике идет у вас первым. Он бы у нас в свердловской школе отличником был.
Мазин широко раскрыл глаза и, уставившись на своего приятеля, тихо запел:
Учились вместе в школе
Друзья Р.М.З.С.,
Покинул Петя Колю -
В отличники залез…
Ребята засмеялись. Екатерина Алексеевна тоже улыбнулась. Мазин подо — шел к Пете и неожиданно крепко обнял его:
— Хороший ты парень стал, Петька, хоть я на тебя и ворчу иногда…
— Ну, теперь по всем предметам, кроме арифметики, я вами довольна, — сказала как-то ребятам Екатерина Алексеевна.
— Арифметику подтянем! — радостно пообещал Петя.
— Не арифметику, а отстающих по арифметике, — серьезно уточнил Медведев и тут же, вытянув вперед пальцы, громко и безжалостно назвал отстающих: — По моему мнению, это Трубачев — раз, Мазин — два, Нюра Синицына — три…
— Как — я? — растерянно глядя на Екатерину Алексеевну, спросила Нюра.
— Конечно. Ты очень слабо решаешь примеры, — подтвердила Екатерина Алексеевна.
Нюра глубоко задумалась: «Может, иногда мама и правду говорит, что я все бегаю. Ведь самое главное — учеба…»
Глава 46
СОПЕРНИКИ
На деревянном щите у входа в школу висела свежая стенгазета. На большом листе бумаги четко вырисовывался заголовок: «Рабочий листок». Под заголовком художник Сева Малютин изобразил пионера с ведром и кистью; пионер стоял перед стеной дома и, подняв кверху кисть, с которой капала краска, широко улыбался, призывая к труду. Лицо у него было румяное, а глаза ярко-синие.
Это была первая газета, выпушенная совместно, всем коллективом.
Редактором, с общего согласия, был выбран семиклассник Толя Соколов, а помощником редактора — Одинцов.
В заметках не было недостатка. Были серьезные статьи о приближающейся учебе, о том, как подвигается работа на стройке, а в отделе «Разное» кое-кто оказался и продернутым.
Под рисунком, изображающим легковую машину с развалившимися в ней тремя мальчиками, стояла подпись:
Если дружба за машину — Этой дружбе грош цена!
Была и другая загадочная картинка, изображающая плывущий в облаках лесовоз с длинными бревнами. Под этой картинкой подписи не было. Дальше была помещена острая заметка, уже без рисунка:
«Сегодня наш уважаемый кровельщик дядя Сема попросил уважаемого дедушку Мироныча помочь ему поднять на крышу железный лист. Но дедушка Мироныч ответил: «У тебя свое дело, а у меня — свое». Редакция считает, что всякое дело на стройке — общее».
Внизу стояла подпись: «Помред Одинцов».
Около газеты с утра толпились ребята.
Дедушка Мироныч прочитал заметку и подозвал Колю Одинцова.
— Ты, товарищ Одинцов, мал еще старшим указывать. — обидчиво сказал он и полез на крышу помогать кровельщику.
Алеша Кудрявцев не захотел подойти к газете, он уже знал через Тишина, что его с приятелями продернули, и, возмущенный, принес Одинцову свою заметку.
— Вот, помести, пожалуйста, — насмешливо сказал он, протягивая Коле аккуратный листок бумаги. — У тебя тут есть еще место, можно сейчас же наклеить.