Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа)
Шрифт:
Сегодня, закончив к обеду занятия, Васек напомнил товарищам, что их звал Андрейка. Девочки — Нюра и Лида — не могли идти в депо. В этот день они решили навестить Егора Ивановича и Васю. В госпитале уже несколько дней никто не был. Там теперь работали другие школьники вместе с Белкиным и Надей Глушковой.
— Егор Иванович и Вася скучают — наверно, думают, что мы их совсем бросили, — расстраивались девочки.
Ребята передали с ними горячие приветы и пошли в депо.
Глава 59
НА
— Нам по расписанию полагается только обеденный час, а там на стройку надо бежать. Сегодня материал привезут, — предупредил Васек, шагая вместе с товарищами по знакомой Вокзальной улице.
Заговорили о Кудрявцеве.
— Я против него зла не имею, — сказал Васек. — Мне только жалко, что такой парень — и сдружился с Тишиным!
— Тишина тоже никуда не денешь. Если будем в шестом классе, придется это добро на ум-разум наставлять, а то он на всю школу наш класс осрамит, — вздохнул Одинцов.
— Там разберемся… — многообещающе проворчал Мазин. Но никто не засмеялся.
— И откуда у человека такое зло берется? Ведь вот Андрейка. Один растет, без родителей, и сам себя воспитывает. А у другого и родители есть — и все равно он плохой, — задумчиво сказал Саша.
— Андрейка не один, — возразил Васек. — Вокруг Андрейки хорошие люди — рабочие из депо. И еще в городе какие-то земляки у него… Вот посмотрите сейчас на моего Андрейку, сразу скажете — настоящий человек!
— А не застесняется он, что нас много? — спросил Сева. — Может, неудобно всем идти?
— Ну, «застесняется»! Простой парень, товарищ. Он рад будет!
Мальчики незаметно за разговором подошли к знакомому пригорку и расположились на глинистой насыпи, покрытой редкой колючей травой.
— Вот здесь я всегда сижу, а он завидит меня и бежит.
Около депо было людно. Там толпились железнодорожники; сходились кучками, оживленно беседовали.
— Митинг у них, — вспомнил Васек и забеспокоился: Может, не придет Андрейка?
— Придет — сам позвал! — успокаивали его ребята.
Они с интересом разглядывали стоящие на путях паровозы, большие решетчатые окна мастерских, рабочих, одетых в железнодорожную форму. Одинцов и Саша стали вспоминать, как однажды им пришлось прыгать на ходу из товарного вагона.
Васек слушал и рассеянно улыбался. Какая-то неясная тревога сжимала его сердце. Он уже хотел сказать об этом товарищам, как вдруг увидел Андрейку. Нахлобучив на белобрысую голову шапчонку, тот куда-то торопливо пробирался между взрослыми.
— Андрейка! — крикнул Васек.
Андрейка вскинул голову, остановился, узнал товарища и, сокращая себе путь, нырнул под вагоны. Через секунду он вылез под самой насыпью и, что-то крича, замахал рукой. Васек побежал к нему навстречу.
Андрейка чуть не столкнулся с ним, схватил его за руку и потащил за собой:
— Железнодорожник у нас с фронта, рассказывать будет! Идем скорей!
Васек, растерявшись, не успел ничего сказать товарищам.
Митинг уже начался.
Высокий человек в шинели стоял около вынесенного из мастерской
Васек не помнил, как они с Андрейкой очутились в самой гуще толпы. Он слышал только, как, протискиваясь, Андрейка громко говорил:
— Пропустите, граждане, сына Павла Васильевича! Пропустите сына Трубачева!
Старый мастер ласково кивнул головой Ваську и, притянув его к себе, поставил рядом с собой у стола. Железнодорожники глядели на мальчика с любопытством и лаской.
— Товарищи железнодорожники! — сказал высокий человек. — Я привез вам горячий привет от тех, кто, не жалея своей жизни, ведет поезда сквозь вражеский огонь, спасает раненых защитников Родины. Много Героев Советского Союза среди нашего брата железнодорожников…
Приезжий остановился, прерванный шумными аплодисментами. Андрейка и Васек тоже хлопали вместе со всеми, но сердце у Васька билось так сильно, словно вот сейчас в его жизни что-то должно произойти очень важное и решительное.
А высокий человек рассказывал о повседневных подвигах железнодорожников, об опасных рейсах, о взорванных путях, которые приходится срочно чинить под обстрелом неприятеля. Он назвал незнакомые Ваську фамилии погибших на почетном посту. В рядах железнодорожников произошло взволнованное движение, и наступила скорбная тишина. Ноги у Васька ослабели. Андрейка крепко, до боли, сжимал его опущенную руку и с испугом глядел в лицо выступавшего человека. Старый мастер тоже забеспокоился; покручивая темными вздрагивающими пальцами седые усы, он натужно, по-стариковски откашливался и, опустив голову, глядел себе под ноги.
— Товарищи железнодорожники! В нашем полевом госпитале… — высокий человек на секунду остановился и оглядел собравшихся, — лежит известный вам челочек, знатный машинист Павел Васильевич Трубачев.
При имени отца Васек рванулся и застыл, ощущая огромную, непосильную для сердца тоску. Он не слышал, как приезжий рассказывал о санитарном поезде, который Павел Трубачев вывел сквозь линию огня; он не слышал поднявшегося вокруг шума и громких аплодисментов; он не видел, как оратора сменил старый мастер, как, подняв вверх темную жилистую руку, призывал он всех железнодорожников в это тяжелое для Родины время стоять на своем посту, как стояли погибшие герои, как стоял их товарищ — коммунист Павел Трубачев… Онемевший и испуганный, Васек ждал единого слова… единого слова, что отец будет жив, что он еще вернется к нему, к сыну…
Он ждал, а глядя на него, железнодорожники взволнованно переговаривались между собой, с нервной торопливостью свертывали цигарки, рассыпая махорку и пуская изо рта короткие клубы дыма. Васек вдруг почувствовал, что Андрейка выпустил его руку и куда-то исчез. Он машинально поднял голову. Маленький деповщик стоял перед высоким железнодорожником и, глядя ему в лицо, строго допрашивал:
— Жив Павел Трубачев? Какие раны у него? Что же не сказали сразу, товарищ? Сын его здесь — сочувствовать надо!