Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа)
Шрифт:
Мальчики уселись рядом. Все трое, запрокинув головы, смотрели в темное, глубокое небо.
— Смотрите, смотрите! Луна!
Из-за парка показалась огромная желтая луна.
— Ни на чем держится! — удивленно сказал Саша. — Вот-вот упадет.
— Вот если б упала!
— Хорошо бы! Мы бы ее сейчас в школу притащили, прямо в пионерскую комнату.
Саша обвел глазами белые застывшие холмы.
— А что, ребята, тут, наверно, зимой ни одна человеческая нога не ступала? — таинственным шепотом сказал он. Васек посмотрел
— Следов нет.
— Тут один Дед Мороз живет… — пошутил Одинцов и осекся.
В лесу раздался треск сучьев. Тихий шум, похожий на завывание ветра, пронесся по берегам. И в тот же миг неподалеку от мальчиков что-то белое вдруг отделилось от сугроба и медленно съехало вниз.
— Трубачев! — прошептал Саша.
— Видали? — испуганно спросил Одинцов.
— Это снежный обвал, — равнодушно сказал Васек, на всякий случай подвигая к себе лыжные палки. Саша засмеялся.
— А меня мороз по коже пробрал, — откровенно сознался он.
— И меня… Идем лучше отсюда, — сказал Одинцов. — Не люблю я, когда снег… ползет.
— Ну, бояться еще! Мы, в случае чего, прямо голову оторвем! — Васек лихо сдвинул на затылок шапку.
— А кому отрывать? — усмехнулся Одинцов.
— Кто нападет! — сказал Васек, приглядываясь к белому холмику, который как-то странно покачивался в неровном свете луны. — Да никто не нападет. Я думаю, это показалось, — прибавил он.
Одинцов зажмурился:
— Ну да, бывает… привидится что-нибудь от снега.
— А вот на севере… — пугливо оглядываясь, добавил Саша. — Мне рассказывали…
Сзади снова раздался треск сучьев и тонкий протяжный вой. Мальчики переглянулись. Васек молча показал на белый холмик. Медленно покачиваясь на гладкой поверхности пруда, холмик полз к берегу.
— Стойте здесь… я проверю, — вдруг решился Васек. Саша схватил его за руку:
— Я с тобой.
— Вместе пойдем, — прошептал Одинцов.
— На лыжи! Становись! — громко скомандовал Васек. Ребята вскочили. Тихий вой, разрастаясь в грозное рычание, пронесся над прудом. В ответ ему из сугробов вырвались звуки, похожие не то на кошачье мяуканье, не то на собачий лай.
— Волки! — с ужасом прошептал Саша.
— Держите палки наготове, — стиснув зубы, сказал Васек. — Мы их сейчас…
— Нет! — испуганно остановил его Одинцов. — Куда ты? Надо домой!
— Домой, домой, — заторопился Саша. — Слышишь? Вой разрастался. Теперь уже казалось, что со всех сторон подкрадываются к мальчикам какие-то непонятные и страшные звери.
— Ничего, как-нибудь дорогу пробьем! — задыхаясь от волнения, сказал Васек. — За мной, ребята!
Зорко вглядываясь в каждый бугорок, мальчики благополучно миновали сугробы и вышли в парк.
— Стойте! — Васек поднял руку.
На пруду снова было таинственно и тихо.
— Тьфу! Что за чертовщина такая! Ребята, сознайтесь: кто испугался?
— Я, — улыбнулся Саша, зябко поводя плечами.
— И
— Ну и я, — сознался Васек, — потому что не волк, не человек…
— А может, просто кошки? — предположил Одинцов.
Все трое засмеялись.
А на пруду, когда затихли голоса, под ветвями ели тихо вдвинулась туго накрахмаленная морозом простыня, блеснул огонек, освещая глубину темной землянки, и высунулась голова Мазина. Белый холмик быстро-быстро пополз к старой ели.
— Ушли? — шепотом спросил Мазин.
— Ушли, — ответил Петя Русаков, сбрасывая с себя белый халат.
Глава 7
НОВОСТИ
Встряхивая золотистым чубом, Васек, разгоряченный впечатлениями дня, рассказывал отцу:
— Мы с Митей в лес ездили, далеко-далеко… А потом еще с ребятами на пруд ходили.
— То-то я тебя еле дождался. Хотел разыскивать.
— А на пруду, папа, такая луна, громадная, и свет от нее… Нам даже показалось, что снег движется. Да еще как завоет кто-то, — засмеялся Васек, — мы даже испугались немножко.
— Вот и хорошо, что испугались. Не будете лазить где не надо, — хмуро сказал отец. Он был чем-то озабочен.
— Да ты что, папа, чудной какой-то сегодня? — удивился Васек.
— Чудной не чудной, а… — Павел Васильевич замялся, постучал пальцами по столу и строго сказал: — К нам тетя Дуня едет.
— Едет? — переспросил Васек, не зная, радоваться ему или печалиться.
Тетю Дуню — сестру отца — он никогда не видел. Она жила под Москвой на какой-то маленькой станции.
Павел Васильевич ожидал, что сын будет протестовать против приезда тетки, и приготовился к серьезному отпору, но Васек только спросил:
— А веселая она?
— Да как тебе сказать… особенного веселья я что-то у нее не замечал. Женщина старая, одинокая, хозяйка. А мы с тобой, можно сказать, холостяки. Где зашить, где пришить требуется, а то и сготовить чего.
— Каша у тебя пригорелая получается, — задумчиво сказал Васек.
— Вот-вот, — обрадовался отец, — самое теткино дело — кашу варить.
— Не хочу я тетки. Нам и вдвоем хорошо, — вдруг решительно заявил Васек.
— Хорошо-то хорошо, а с хозяйством мне все равно не сладить… Да, еще вот какая новость у меня, сынок…
Павел Васильевич почувствовал себя совершенно несчастным: ему предстояло еще раз огорчить Васька.
— Я, Рыжик, недельки на три в Харьков уеду. В тамошнее депо командируют меня. — Он тяжело вздохнул. — Значит, тут без тетки никак не обойтись, сынок.
Васек молчал. Ему было уже не до тетки.
— А когда ты уедешь? — тихо спросил он.
— Когда уеду? Ну, это еще не так скоро. Ты об этом не думай сейчас.
Васек тряхнул головой.
— Не скоро? Ну и ладно! А тетка пускай живет. Мне до нее никакого дела нет, — решил он.