Васек Трубачев и его товарищи (книга 3)
Шрифт:
Вдоль шоссе потянулся густой лес. Леонид Тимофеевич, Елена Александровна и два Мироныча шли прямо по дороге, окруженные школьниками. В толпе слышались шутки, смех, громкие голоса.
Внезапно на Трубачева нахлынули воспоминания. Казалось, стоит только закрыть глаза — и увидишь свежее украинское утро, Митю, Сергея Николаевича, подводу, на которой ехал отец учителя… Все это было совсем недавно… Вот так шел Сергей Николаевич, а вот так, по краю шоссе, Митя… И Валя шла, срывая крупные белые ромашки.
А потом по шоссе шагали на фронт бойцы с запыленными суровыми лицами. И вдоль этого потока учитель двигался навстречу
Никогда не забудет Васек, как, прощаясь, Сергей Николаевич соединил их руки в своих ладонях…
Васек оглянулся. Саша поднял на него большие грустные глаза и глубоко вздохнул. Девочки шли по тропинке около леса. Нюра отстала от подруг, и светлый сарафанчик ее одиноко мелькал за деревьями. Петя, по старой привычке, жался к Мазину, а Мазин шел, мрачно опустив глаза в землю.
И, словно продолжая начатый разговор, Одинцов вдруг сказал, ни к кому не обращаясь:
— Вот мы среди своих теперь, а там все еще враги кругом. И может, сейчас, в эту минуту, идет бой. — Он тронул за плечо Трубачева: — Помнишь, как тогда, ночью, на дороге?
Ваську сразу вспомнился ночной шорох деревьев, дальний топот копыт, боец, скачущий на гнедой лошади…
Васек встряхивает головой и поворачивается к товарищам:
— Что это мы так отстали, ребята? — Он машет рукой и звонко кричит: — Эй, Белкин! Подождите нас!.. Девочки, выходите на шоссе! Куда ушли?
— Спешат все, как на пожар! — ворчит Мазин. Девочки поспешно сбегают с тропинки.
Трубачев прибавляет шагу. Елена Александровна останавливается на дороге и ждет. Ветер треплет ее светлые волосы, выбившиеся из-под берета; девочки со всех сторон суют ей в руки букетики цветов.
Леонид Тимофеевич и два Мироныча тоже замедляют шаг, оглядываются. Ребята догоняют их и идут рядом.
Дедушка Мироныч рассказывает о лесных пожарах:
— Ну вот. Дед мой был лесником и всю жизнь лесом кормился… Вот один раз заночевал он в лесу, подложил под голову армяк да топор и задремал. Вдруг слышит — словно кто стонет, да так тяжко, многоголосо стонет и дышит жарко в лицо… Проснулся он, сел. А над головой птицы летят, с ветки на ветку белки шарахаются, и зайцы прямо по ногам скачут, и всякая тварь лесная бежит мимо… Вскочил он. Ночь на дворе, а промеж деревьев зарево видно, огонь змейками по траве ползет. И в ушах гул стоит. Выбежал он на опушку… Лес горит… Батюшки мои! Упал дед на колени, заплакал: «Кормилец ты мой родимый!» А лес стоном стонет, как человек… Перекрестился дед — и в село. Ну, набежали люди с баграми, с лопатами, давай канавы рыть, водой заливать. Ведерками воду из речки носили — о пожарных тогда и не слыхивали в селах. Ну и выгорел лес — одни пни торчали… А теперь я вот на свою родину ездил — на этом месте высокая рожь колосится. Зайдешь — не головой окунешься в хлеба. Не узнать того места, где пожар был и где мой дед плакал. Теперь новые леса посадили, хорошие леса, строевые…
— А отчего же пожар был? — спросил кто-то из ребят.
— Известно отчего: пастухи сожгли. Народ тогда несознательный был. Разложили костер да заснули — вот тебе и пожар!.. — Дедушка Мироныч поглядел на высокие, стройные сосны у дороги. — Вот, Леонид Тимофеевич, эти сосны мачтовые. Вишь, они, как стрела, ровные! — Он подошел к дереву, постучал по стволу топорищем. — Хороши сосны!.. А
Кто-то из ребят вспомнил, что видел в Артеке пробковые деревья. Мироныч снова стал что-то рассказывать.
Елена Александровна подошла к Ваську:
— Расскажи мне о своих делах, Трубачев. Как у вас там с учебой?
Васек опешил.
— Мы занимаемся с матерью Пети Русакова. Мы будем учиться в шестом классе! — удивленно ответил он.
— Чтобы учиться в шестом, надо пройти всю программу пятого класса, — серьезно сказала Елена Александровна. — Леонид Тимофеевич просил меня проверить ваши знания. Предупреди, пожалуйста, Екатерину Алексеевну, что завтра я приду к ней на урок.
— Хорошо, — ответил Васек, чувствуя тревогу и растерянность.
Ребята сразу заметили по его лицу, что случилось что-то важное.
— О чем она с тобой говорила? — спросил Одинцов.
— Потом скажу, — отмахнулся Васек. Ему не хотелось в этот день портить настроение ребятам. — Потом, потом!.. — пообещал он подошедшим товарищам.
Алеша Кудрявцев тоже несколько раз оглянулся.
— Трубачев с печником разговаривал, а сам все смотрел в нашу сторону — наверно, жаловался на тебя, — успел шепнуть ему Тишин.
— Пусть жалуется! Ему же будет хуже, — озлился Алеша.
Делянка была в шести километрах от города. Когда вошли в лес, Леонид Тимофеевич предложил всем отдохнуть и позавтракать. Ребята вытащили из вещевых мешков хлеб и, закусывая на ходу, разбрелись кто куда.
Лес был густой, разросшийся, тенистый. Сквозь зелень осин и берез виднелись коричневые стволы сосен.
Елена Александровна, крикнув ребятам, чтобы далеко не уходили, побежала с девочками к орешнику.
— Идите сюда! — кричала она, ловко нагибая ветки. — Посмотрите, как орехов много! По пять штук в одной кучке. На голос ее прибежали ребята. Ветки гнулись, трещали. Орехи были еще зеленые, внутри них, словно в вате, лежали маленькие ядрышки. Ребята попробовали орехи и побежали искать ягоды.
Леонид Тимофеевич с двумя Миронычами пошел к леснику. Пока он ходил, мальчики вырезали себе палки, лазили на деревья, гонялись за белками. Витя Матрос притащил Елене Александровне птичье гнездо, в нем лежала скорлупа от хорошеньких голубых яичек.
— А где птички? — спросила стриженая черненькая девочка из пятого класса.
— Птички уже летают, — засмеялась Елена Александровна и серьезно добавила: — Но трогать гнезда все равно никогда не надо.
Мазин залез в орешник, вырезал дудку и пронзительно свистел, собирая около себя целую очередь желающих свистнуть.,
— Ну, ну, работнички! Угомонитесь-ка! — раздался веселый голос Леонида Тимофеевича.
Он привел лесника.
Лесник показал делянку и ушел. Оба Мироныча сбросили пиджаки и начали осматривать деревья. Некоторые из них они пометили мелом.
— Вот эти, ровные, пойдут на столбы, — говорили они ребятам, — а кривые только на дрова можно использовать.
Леонид Тимофеевич и Толя Соколов облюбовали себе одно дерево и, присев на корточки, начали пилить. Поблескивая на солнце отточенными зубцами, в лесу зажужжали пилы. У Мазина от охоты попилить загорелись глаза. Он подбежал к дедушке Миронычу: