Ваша справедливость мертва
Шрифт:
– Брось, – лениво сказала Беатия, будто прочитав его мысли. – Я тоже подобралась к ним и всё слышала. Актриса? Ну, так и сочинила про детей, вот и всё! Чтобы тебя разжалобить.
Не отвечая, Лэннери тыкал палочкой в одежду покойного черномага. Торнстед оказался прав: баночка с личинками обнаружилась во внутреннем кармане плаща, и феи торжественно её уничтожили. Теперь этот город вздохнёт спокойнее, а они могут лететь дальше своим путём.
– Чуть не забыл! – спохватился Лэннери и нацелил палочку на труп черномага; тот вспыхнул белым пламенем.
По дороге на кладбище Лэннери молчал, а Беатия мурлыкала себе под нос песенку, явно подслушанную у людей. Интересно, удержал ли Торнстед свою соратницу от очередной попытки улететь к Мэйсин?
«Ты не слушал меня», – с упрёком заметила Айя.
«Прости. Я был не в себе… А о чём ты говорила?»
«О том, что правильнее было бы отдать эту женщину под стражу. Если она и правда не ведьма».
Бесспорно, Айя была права, но покойницу обратно не вернёшь. И мысль о том, что у неё действительно могли быть невинные дети, Лэннери старательно затолкал подальше. Он и так чувствовал себя скверно, да и мурлыканье Беатии добавляло раздражения.
Лэннери уже хотел попросить её умолкнуть, но, приближаясь к храму, расслышал отчаянные рыдания и думать забыл о чьих-то песенках.
– Вернулись! – навстречу феям выплыл Зейнеран. Эти Светлые Души не понять: то он был недоволен ночёвкой гостей у него в храме, то радовался, что они прилетели снова. Лэннери, хмурясь, указал палочкой на раскрытую дверь:
– Что там происходит?
– А, это мои бывшие ученики поссорились, – отмахнулся мёртвый фей и уплыл вбок, чтобы не загораживать собой дорогу.
«Поссорились» означало то, что Торнстед удерживал Ретане в храме, не давая ей как следует попрощаться с Мэйсин. Судя по синякам на нежных руках феи, удерживал силой.
– Пришлось даже палочку у неё забрать, – хмуро произнёс Торнстед. Зажатая в его огромной руке, палочка Ретане вздрагивала, будто хотела вырваться. – А у вас что? Долго беседовали, я смотрю!
В его голосе прорвалась злость. Лэннери не отказал себе в удовольствии полюбоваться муками ревности Торнстеда, прежде чем отвечать:
– Мы проследили за черномагом, узнали, что та женщина была не жертвой, а его помощницей, и убили обоих. Баночка с личинками уничтожена. Вот и всё.
Заплаканная Ретане, сидевшая в углу храма, отвлеклась от своих страданий:
– А я успела сжечь трупы на кладбище. Теперь… теперь город заживёт спокойно.
– Если ещё что-нибудь из-под земли не полезет, – Беатия села на край алтаря и принялась болтать ногами, напевая себе под нос всё ту же песенку.
Торнстед помрачнел, полетал туда и сюда по храму и, наконец, указал обеими палочками на Ретане:
– А с ней что будем делать? Она рвётся к бездарным! Когда вернёмся в Школу, – угрожающим тоном обратился он к фее, – я всё расскажу Карисене, поняла? Предательство нужно наказывать! И тебе это только на благо пойдёт, поняла? Люди – они как животные, у них нет дара, нет чистоты, нет
Лэннери поморщился. Всё это ему доводилось выслушивать от покойной Лейи, но на неё хоть смотреть было приятно, а Торнстед внушал абсолютное отвращение. Забавно, что сначала показался простоватым и добродушным! Первое впечатление – самое неверное.
– Ничего не будем делать. Верни Ретане её палочку, и полетели из города. Если захочет ещё раз, – Лэннери сделал ударение на последних словах, – попрощаться с Мэйсин, пусть потом догоняет нас.
Феи Золотой Звезды уставились на Лэннери с одинаковым изумлением на лицах. А затем через него начал пробиваться гнев у Торнстеда, и радость – у Ретане. Она приблизилась и поглядела на Лэннери так, словно всё ещё не верила своим ушам.
– Бери, – он выхватил палочку из руки Торнстеда и протянул её Ретане. – Помни, если останешься здесь – Карисена, скорее всего, лишит тебя крыльев за то, что ты намеренно не выполнила задание и не помогла мне… нам с важной миссией.
У собеседницы задрожали губы:
– Я… пока не готова отказаться от крыльев. Хотела бы, но не сейчас. Слишком много нечисти развелось. Поэтому я вернусь!
Отчего-то Лэннери был уверен, что она сдержит слово. Ретане неловко повернулась, едва не задев крыльями алтарь, и улетела, а в храме воцарилась неуютная тишина – даже Беатия нахохлилась и перестала напевать.
Первым заговорил Торнстед.
– Да, похоже, я был прав насчёт тебя, – задумчиво произнёс он, и Лэннери весь подобрался, прикинув, успеет ли он ударить первым. – Прав… и в то же время неправ.
– Это почему? – удивился Лэннери. Широкоплечий соперник одарил его мрачной ухмылкой:
– Прав, что ты тряпка. Неправ был, думая, что никто больше… ты ещё и предатель наравне с Ретане, раз позволяешь ей делать, что она хочет. И вы с ней, – теперь Торнстед кивнул в сторону Беатии, – небось полетели за черномагом, чтобы убить его, несмотря на пленницу. Это Равновесию повезло, что она оказалась такой же тварью, как черномаг! А вас двоих я уже раскусил. Она – не фея, и ты не лучше!
Лэннери налетел на него, целя кулаком в голову. Но Торнстед легко ушёл от удара, несмотря на то, что ловким его никто бы не назвал.
– Давно по морде не получал, а, Торнстед? – раздался злой выкрик Беатии. Он оглянулся на поднявшуюся с алтаря фею – и пропустил удар. Кулак Лэннери впечатался в губы Торнстеда и отбросил его назад. Разъярённый, с окровавленным ртом, Торнстед бросился на противника. Оба закружились в воздухе – Торнстед пытался напасть, Лэннери уворачивался.
На пороге храма возникла белёсая фигура Зейнерана.
– Прекратите немедленно! – вознегодовал он. Отвлёкшись на призрака, Лэннери получил сокрушительный удар в нос. Хлынула кровь, накатила тошнота, и, запрокинув голову, не глядя, Лэннери ткнул палочкой в противника, кинувшегося на него с победным кличем. Торнстед коротко вскрикнул, схватился за палочку, рванул её из руки Лэннери.