Ваше благородие
Шрифт:
Денисов даже не посмотрел в ту сторону. Он знал, что там, на площади за оцеплением стоят матери. И многие в оцеплении — отцы, ведь и дети казаков ходили в эту школу и прятались в подвал во время воздушных тревог, которые — до сего дня — все были ложными.
Хватило и одной настоящей…
Над городом стоял дым: от покрышек, которые приготовили уже давно, и от настоящих пожаров.
Батарея ЗРК «Кудесник»… И приказ — категорический, не терпящий возражений: не применять!
Казалось, что и нужды не будет: чтобы нанести прицельный
А никто не стал и искать эти позиции. МиГи тупо отработали по Ак-Минарету. Авиаполк крушил город в то время, как Денисов и его казачий полк сбрасывали в море десант… Это не укладывалось в голове даже теперь: бессмысленный удар по городу — в то время как морской десант красных действительно нуждался в авиационной поддержке…
(А кто ж знал, что приказ 562-му ИБАП звучал так: поддержать высадку 61-го отдельного полка морской пехоты, уничтожить военные объекты в городе Ак-Минарет. Ну, не доперли штабные стратеги, что казаки ждут этого десанта не в своих казармах, а на побережье!)
Денисов передумал все это быстро — пока спускался во второго этажа мэрии. И, спустившись, сразу же отдал приказ своему помощнику.
— Найди мне зампотыла… Передай: пусть все, кто свободен от патрулирования побережья, на сутки поступают в распоряжение мэра. Давать ему машины, людей… Что ни попросит. Пленных пусть гонят сюда же — нечего им в лагере штаны просиживать, будут разбирать завалы. Суки! — он ударил кулаком в борт машины.
— Победили называется, — усмехнулся сотник Башенков. — То-то нас с цветами встречают…
— Господин полковник, штаб! — связист протянул Денисову наушники с микрофоном.
— Волк-17 слушает.
— Волк-17, на связи Волк-центр. Что там у вас? Что с этим десантом?
— Спихнули мы в море этот десант. Убитых человек двести с их боку, с нашего — пятьдесят пять. Пленных взяли сорок два человека. Спалили шесть легких танков, захватили пять. Наших танков потеряно четыре. Ремонту не подлежат, с концами. Корабельные орудия, сами понимаете… Эсминец их мы слегка попортили, но все ж таки не утопили — ушел…
— Мы беспокоимся из-за авианалета.
— Мы тоже беспокоимся, мать его еби…
— Денисов, прекратите мат в эфире! Каковы потери после авианалета?
— Подсчитываем. Они не по нашим позициям, они по городу отработали.
После секундной заминки прозвучал вопрос:
— Что нужно?
— Краны нужны. Бульдозеры.
— Боеприпасы нужны? Склады целы?
— Да в жопу эти склады!… Да, целы. Они по казармам отработали и по жилым кварталам. Еще десант будет?
— Не знаем. Ждите. Конец связи.
Денисов вернул наушник связисту и оперся спиной о штабную машину.
— Закурить есть, Семен?
Он глотнул дым, посмотрел в сторону враждебного моря.
— Вы как хотите, а если они еще раз прилетят, то положу я на ваши приказы, — сказал он себе под нос.
Они
— Приезжал осваговец, расспрашивал о тебе…
— Флэннеган?
— Да, кажется так… О нашем последнем дне, о том, как мы расстались… Послушай, то, что пишут в газетах — это ведь bullshit. Та сумка, которую ты забирал со станции…
— Ты все ему рассказала?
— Да, конечно… Я же думала, что тебя уже убили.
— Не бери в голову.
— А ты сволочь. Ты все знал заранее. Вернулся из Непала, купил колечки, трахнул меня напоследок и отправился умирать.
— Ну, не так все было трагично…
— Нет, все было смешно. Прямо комедия… Господи, ну почему все это случилось именно с нами?
— Хороший вопрос…
— Почему ты, Арт? Почему ты взялся за это?
— Почему я… Тоже хороший вопрос. Знаешь, я сам об этом много думал. Как-то делать было нечего — я сидел, прикованный наручником к батарее в Главштабе, ждал смерти и думал… Смысл… Неужели в советском лагере мне было бы хуже? Да нет, хуже вроде некуда… Тогда в чем дело? Свобода? Хороша свобода: ровно на длину руки. Демократия? Ради таких слов не умирают. Права человека? Хребет мне расписали этими правами… Личные выгоды? Мимо… Но вот если бы сейчас можно было все вернуть во времени назад и переиграть — отказался бы я? И… Я понял, что нет. Ни за что. Это желание… оно было больше, чем разум и воля. Это плоть и кровь. Есть что-то, что заставляет меня делать такой, а не другой выбор. Далеко не всегда разумный. Разум на побегушках у этой штуки. Что-то глубоко внутри, уничтожить его можно только вместе со мной. Может быть, это — душа. Не знаю.
— Красиво говоришь…
— Накопилось… Знаешь, я ведь давно ни с кем не говорил. В штабе я стараюсь держать пасть закрытой. Тише воды, ниже травы. Такой пай-мальчик.
— Зачем?
— Видишь ли… Полковник Казаков, мой начштаба… Он очень опытный штабист… И на две головы выше меня. Но… если я отдам один приказ, а он — другой… Я точно знаю, кого из нас послушают младшие офицеры. И он это знает. Поэтому я очень внимательно слушаю, что он говорит, а задавать глупые вопросы стараюсь наедине.
— Помогает?
— Нет.
— Скажи мне, господин командующий, у нас получится? Мы вернемся оттуда?
— Я верю, что у нас получится. Иначе нельзя.
— Верь на здоровье, я же не об этом тебя спрашиваю!
— Я знаю, о чем ты меня спрашиваешь. Меня о том же самом спрашивал сегодня Князь…
Севастополь, 7 мая, 1715
— Как к тебе теперь обращаться? Господин командующий?
— Ну хоть вы, товарищ Исаев, не подъелдыкивайте…