Ваше Сиятельство 6
Шрифт:
Глава 14
Прошу руку, так сказать
Два дня, оставшихся до первого экзамена, мы не учились. Но эти дни стали наиболее важные для финальных школьных аккордов. Они были насыщены школьной беготней, посещением консультаций, для кого-то сдачей учебных задолженностей и подготовкой к самим экзаменам. Я к сдаче выпускных был готов, осталось пробежаться по некоторым ключевым вопросам четырех главных экзаменов, кое-что подучить. Про мою отличницу, Ольгу Ковалевскую, можно не говорить — она сдаст все на пять с ходу
А после урока, когда мы вышли в коридор, Ольга сказала:
— Случилось кое-что. Папа хочет тебя видеть. Сможешь сегодня к нам на обед?
— Да, Оль, конечно. А что случилось? — я насторожился.
— Не знаю. Прислал на эйхос сообщение. Если бы что-то неважное, сказал бы потом. Теперь я волнуюсь, — отходя к кадке с пальмой, княгиня отстегнула от пояса эйхос, покрутила лимб, проверяя нет ли новых посланий. — Спросила его тут же. Он мне: «потом узнаешь» — как всегда.
— Может это из-за того, что ты дома не ночевала. Все-таки три ночи подряд, — предположил я.
— Вообще-то не три, я четыре, Саш. Ты даже не знаешь, сколько ночей мы провели вдвоем, жених еще, — она с укоризной глянула на меня. — С четверга мы вместе. Начиная с поездки в Шалаши с этими гарпиями и всем вытекающим ужасом.
— Точно, прости. Плохо с арифметикой, — я обнял ее, прижимая к стене.
— Вчера у меня был разговор с мамой, и папа потом подошел. Оказывается, меня тоже могут ругать, — она грустно улыбнулась. — Я наивно полагала, что вышла из возраста, когда мне могут погрозить пальчиком.
— За ночи, проведенные со мной? — я заглянул в ее безумно красивые небесные глаза.
— Да. Мама не выдержала. Сказала, что это уже слишком. Слишком не прилично, слишком не по-княжески и много всяких прочих «слишком». Даже употребила не очень приличное слово, характеризуя мои вольности. Так никто и никогда не поступал в ее семье и в семье папы. И то, что теперь иные времена и якобы нет прежней строгости, это, по ее мнению, плохие отговорки. В общем пристыдила. Много всякого говорила. Потом папа подключился. Спрашивали, не беременна ли я. Я, конечно, стояла на своем, мол, сама взрослая, умная, знаю, что делаю, и мы все равно скоро поженимся. Объясняла им, что многие сейчас живут вместе до брака, приводила примеры с княгиней Лапиной и Шульгиными, но родителей тоже надо понять, — она вздохнула. — Они же привыкли к другому. А вообще…
— Что вообще? — я Ольгу очень сейчас понимал. И Бориса Егоровича понимал, и тем более ее маму — строгую, но терпеливую Татьяну Степановну. Уж ее я понимал особо. Лишь удивляюсь, что она этот вопрос не подняла раньше.
— Вообще-то, что у меня очень хорошие родители. Они правы, что я даю себе слишком много воли, — пояснила она.
— Оль… — я дождался, когда она поднимет глаза и тогда сказал. Сказал то, что она и без того знала много раз: — я тебе люблю.
Мы
— Получается тебя со мной не отпустят на несколько дней на Кипр? — спросил я.
— Саш, по-прежнему отпускаю я себя сама, и с этим родители не спорят. Они лишь просят меня хотя бы относительно держаться в рамках приличия. И я, конечно, я не хочу идти вопреки желанию мамы и папы. Но поездка на море это несколько иное. Думаю, они не будут возражать, — она повернулась, глядя на проходивших мимо подруг Ленской и Грушину с Никитой Подамским.
— Давай поженимся, — я едва не засмеялся. Нет, это мое предложение было более чем серьезное, и мы его обсуждали много раз. Но сейчас оно казалось лишь неожиданным и забавным решением нашего стремления просыпаться каждое утро в одной постели.
— Давай, — она в ответ тоже заулыбалась. — Женись. Начинай.
— Но я не шучу, — я прижал ее к себе.
— Я тоже, — Ковалевская оставалась серьезной. — Я же говорила, что мне не нужна свадьба. Более того, я не хочу никаких торжеств, не хочу никого удивлять блеском, роскошью, сотнями приглашенных и фейерверком возле Багряного дворца. Это ничего не даст кроме лишней суеты и нервотрепки. Мы можем сделать все это красиво сами в узком кругу. Но в любом случае нам нужно сначала решить все вопросы с «Сириусом» и началом обучения там.
Перемена пролетела как-то слишком быстро, толком не успели ни о чем поговорить. Мы пошли на консультацию по общей механике. Следующие два часа разбирали экзаменационные вопросы по математике и уже потом поехали к Ольге.
Князь дожидался нас, я это понял, увидев верхушку его виманы за яблонями в саду. И когда мы вошли в дом, дворецкий поприветствовал нас и сразу предупредил:
— Борис Егорович сказал, сразу к нему, — он указал взглядом на лестницу в сторону его кабинета. И добавил для Ольги тише: — Очень суровый. Прямо туча.
Еще в школе, после того как Ольга сообщила мне об этом неожиданном приглашении на разговор с ее отцом, я догадывался, что речь пойдет о «Сириусе» или каких-то вещах, связанных с ним. Сейчас эти догадки лишь укрепились. Мы с Ольгой подошли к двери в его кабинет, высокой, покрытой аккуратной резьбой. Оля постучала и открыла дверь.
— Здравия желаю, ваше сиятельство, — войдя, я отпустил князю легкий поклон.
— Проходите, проходите, — он махнул рукой, указывая на диван. И сказал роботу-уборщику: — Эрик, выйди, пожалуйста.
— Есть, ваше сиятельство, — отозвался «Эрнест-104», зажужжал, объезжая огромный стол, и покатил к выходу.
Затем повисла тишина, Борис Егорович подошел к окну и с минуту смотрел в сад.
— С обедом чуть повременим, — наконец произнес он, не поворачиваясь. Открыл створку окна шире, впуская шелест листвы — сегодня было ветрено. — В общем, тревожные дела, — сказал князь. — Ни сегодня, ни завтра Дениса Филофеевича наследником не объявят. Глория увезла императора в резиденцию на острова. И все бы хорошо, Филофею Алексеевичу в его возрасте такой отдых на пользу, но есть сведения, что англичанка кое-что замышляет. Левадный даже высказал мысль, что император может со Средиземноморья не вернуться.