Вашингтон

Яковлев Николай Николаевич

Вашингтон занимался в доступных ему масштабах тем, что составляло смысл жизни самых уважаемых джентльменов, спешивших захватить все новые и новые земли, чтобы либо спекулировать ими, либо налаживать там торговлю с индейцами. В этом отношении Джордж был в главном русле деловой активности Вирджинии. Спекуляция как таковая отнюдь не считалась скверным занятием. Первоначальное значение этого слова в английском языке — «глубокое раздумье», только в 1774 году согласно толковому «Оксфордскому словарю» термин приобрел смысл: «занятие любыми деловыми предприятиями или сделками авантюристического или рискованного характера, дающими шансы на достижение большей... выгоды». Это определение

как нельзя лучше применимо к тому предприятию, которое основали самые влиятельные вирджинцы в конце сороковых годов, — компании Огайо.

Толчок честолюбивому проекту, несомненно, дала та легкость, с которой лорд Фэрфакс получил 2 миллиона гектаров. Лоуренс Вашингтон, заручившись поддержкой Фэрфаксов, председателя Королевского Совета Вирджинии и плантаторов, отправился в Лондон, где в 1749 году добился утверждения короной статута компании Огайо — ей даровалось 200 тысяч гектаров с условием в течение семи лет поселить на этих землях 200 семей и построить форт. По выполнении этого компании обещались новые земли. Центром всей деятельности компания наметила обширный район, где слияние Аллегани и Мононгахила дает начало реке Огайо. В Лондоне пайщиками компании стали герцог Бедфордский, влиятельнейший купец Д. Ханбери и Р. Динвидди. Последний уже собирался за океан — ему предстояло сесть в кресло губернатора Вирджинии.

Наступило лихорадочное предвкушение великих и волнующих дней, когда будут заняты плодороднейшие долины реки Огайо, где, помимо удобных для обработки земель, вирджинцы точно знали, есть уголь. Форт даст возможность покупать меха у индейцев. Учредители компании, управляющим которой стал Лоуренс Вашингтон, прекрасно видели и основное препятствие — они вторгались в область прямых французских интересов. Это их не пугало — продвигая на запад границу колонии, они чувствовали за спиной Британскую империю!

Джордж не мог не быть в курсе великого начинания, больше того, он связывал свои надежды на будущее с процветанием компании Огайо. К этому определенно шло дело, но так же ясно ухудшалось здоровье Лоуренса. Его съедал туберкулез.

Местные врачи, истощив вконец силы больного частыми кровопусканиями, рекомендовали лечение в тропиках. В сентябре 1751 года Джордж отплыл с «лучшим другом» Лоуренсом на Барбадос. То была единственная в жизни поездка Вашингтона за пределы страны. Лечение во влажном климате не принесло Лоуренсу облегчения, Джордж заболел оспой. Лоуренс кашлял кровью, обещал уйти скоро в лучший мир, а в ожидании этого решил продолжить лечение на Бермудах, куда и уехал. Джордж, оправившись от оспы, вернулся в Маунт-Вернон. Он думал, что его постигло величайшее несчастье — небольшие следы на лице от перенесенной болезни. Будущее предвидеть трудно! Оспа 1751 года оказалась благословением в годы войны за независимость — у Джорджа выработался иммунитет от болезни, опустошавшей ряды его армии сильнее, чем пули и картечь англичан.

Летом 1752 года Лоуренс вернулся домой. Конец был близок, медицинского заключения не требовалось. Лоуренс уже рекомендовал девятнадцатилетнего Джорджа на свой пост майора ополчения. Конечно, у молодого человека не было никаких данных для занятия должности. Лоуренс быстро угасал в Маунт-Верноне, а Джордж объезжал влиятельных соседей, деликатно упоминая о воле умирающего брата. Ему пошли навстречу. Итак, майор ополчения с окладом в 100 фунтов стерлингов в год, правда ответственный за самый захудалый, отдаленный район колонии.

В июле 1752 года тридцатичетырехлетний Лоуренс умер. По завещанию Маунт-Вернон переходил дочери по достижении совершеннолетия, если же она не

оставит потомства — Джорджу. Жена получала пожизненно доходы с плантаций. Только жизнь грудной девочки стояла между Джорджем и Маунт-Верноном, который он давно считал своим домом. Через несколько недель после смерти отца и эта жизнь угасла.

Миновало еще четыре месяца. Неунывавшая Анна вышла замуж и съехала с плантации. В 1754 году она уступила доходы от Маунт-Вернона Джорджу на льготных условиях — 82 фунта стерлингов в год. Анна не зажилась на этом свете и через семь лет скончалась.

Джордж обоснованно мог считать себя прочно устроившимся в жизни. Он имел Маунт-Вернон, хорошо налаженную плантацию, занимавшую 1600 гектаров, с 18 рабами плюс 750 гектаров земель, приобретенных им самим. Должность землемера графства давала 50 фунтов стерлингов в год. Он вступил в масонскую ложу. Несколько смущало, что район, где он числился майором ополчения и никогда не был, находился далеко. В 1753 году Джордж поправил дело. Новый губернатор Динвидди разделил Вирджинию на четыре округа. Вашингтон после нового утомительного обивания порогов у влиятельных лиц добился назначения адъютантом (начальником) Северного округа поблизости от дома. Граница округа проходила в тех местах, откуда пыталась развить свою деятельность компания Огайо, не утратившая энергии со смертью Лоуренса.

Джорджу шел двадцать второй год.

Пайщики компании Огайо хорошо помнили условие, выставленное Лондоном, — за семь лет заселить пусть символически дарованные земли. Прошло четыре года, а успехов практически не было. Поселенцы, соблазненные посулами компании, отправлялись на Запад, где в непроходимых лесах их поджидали враждебные англичанам индейские племена. Разыгрывались трагедии — иные безвестно погибали, оставив в память о себе только скальп, другие, претерпев страшные мытарства, попадали пленниками в руки французов, слабые духом возвращались налегке, бросив скудное имущество, и разносили леденящие кровь вести об ужасах лесов.

Террор руками индейцев был рассчитанной политикой французов. В резиденции французского губернатора в Монреале прекрасно знали, что если могучая волна английской колонизации из Вирджинии и Пенсильвании захлестнет бассейн Огайо, то ее не остановит никакая плотина. На Запад двигался вооруженный народ, шла голытьба, которой скверно жилось и под плантаторами, и под купцами-лихоимцами в прибрежных районах. Эти люди, приехавшие в Новый Свет вырвать счастье, были готовы добыть его даже ценой жизни. Они были неграмотными, но понимали одно: если хлеб нужно добыть с боя, пусть будет так. Преграждавших путь французов они считали естественными врагами, а с богачами плантаторами не вступали в открытый конфликт, ибо последние поддерживали экспансию на Запад, разумеется, не ради благоденствия скваттеров.

В это время губернатором Новой Франции был назначен опытный военный маркиз Дюкень. Он не стал вдаваться в тонкости политики, а с солдатской прямотой заключил — нужно силой остановить англичан. Маркизу в отличие от губернаторов 13 английских колоний не приходилось тратить время в склоках с ассамблеями — в Новой Франции все делалось по его первому слову и повелению. В 1753 году он направил полуторатысячный отряд укрепить район от озера Эри до долины Огайо. С молниеносной быстротой французы построили три форта — Преск-Иль на южном берегу озера Эри и прямо на юг от него — форты Лебеф и Венанго. Было совершенно очевидно, что французы устремились к «развилке Огайо», где компания Огайо намеревалась соорудить собственный форт и факторию. Два встречных потока экспансии столкнулись.